– Согласен, – кивнул Антипов. – Скажу честно, хотя мне по штату не положено произносить этих слов. До сего момента лично у меня не было уверенности, что мы вытащим Максима. Мы до сих пор не знаем, где находятся заложники, как подступиться к ним. Даже не имеем понятия, живы они или уже… Но теперь, когда Гребнев попал к нам на мушку, надежда появилась.

Антипов замолчал, когда напольные часы в корпусе красного дерева пробили два удара. Генерал посмотрел на циферблат наручных часов. До пяти утра еще есть время.

– Есть известия от Колчина? – спросил Антипов.

– Никаких, – Беляев раскрыл папку, перевернул пару листков. – Последнее сообщение отправлено утром четвертого сентября из астраханского управления ФСБ. Подполковник Федосеев, побывавший на хуторе Воловика, точнее на его руинах, приводит рассказ единственного заложника, оставшегося в живых. Некоего Мамаева. Он рассказал, что предположительно Максима Сальникова и женщину увезли с хутора восемь-девять дней назад. Это все, что о них известно.

– А Колчин в своей шифровке утверждает, что Мамаев не вызывает у него доверия, – сказал Антипов.

– Так точно, – кивнул Беляев. – Колчин планирует задержаться в Астраханской области еще на два-три дня. После пожара на хуторе он остался без денег, без связи, без специальной аппаратуры. Положение у него сложное. Но пока мы не можем ничем помочь Колчину, потому точно не знаем, где он находится. Надеюсь, когда он вернется, операция будет благополучно завершена, а Гребнев уже обживет камеру СИЗО. Что же касается спасенного заложника… Мы пробили Мамаева по своим каналам. Он уехал из Ярославля несколько лет назад, колесил по всей стране. Не отказывался ни от какой работы. За все это время дома побывал лишь однажды. Короче, факты, изложенные Мамаевым, подтверждаются. Я не понимаю, почему Колчин усомнился в правдивости этого рассказа.

– Подтверждаются только те факты, которые вы смогли проверить, – уточнил Антипов. – Ладно, поживем – увидим. Сейчас постараемся сосредоточиться на Гребневе. Если все получится…

– Мы его возьмем, – Гусаров щелкнул пальцами.

Звук вышел смачным, будто выстрелили из детского пугача.

* * *

Предрассветные сумерки накрыли своим серым пологом влажный хвойный лес, вплотную подступивший к садоводческому товариществу «Дубки». Машина полковника Гусарова, командовавшего специальной группой ФСБ, задействованной в операции, остановилась на лесной дороге, не доехав до участков полкилометра. Дорога оказалась узкой, разбитой грузовиками. Водитель Коля, съехал на обочину и заглушил двигатель.

Полковник вылез с переднего сидения, пожал руки двум офицерам, ожидавшим его приезда, задал несколько вопросов. Опера ФСБ оказались похожи друг на друга, как близнецы. Высокие парни с пятнистых бушлатах и штанах, заправленных в высокие голенища армейских ботинок на шнуровке. Беляев, тоже вылез из машины, он держался в стороне, но слышал весь разговор. Старший офицер доложил, что на даче по-прежнему светятся окна первого этажа, играет негромкая музыка, на двор никто не выходил. Похоже, что у хозяина гости, возможно, женщина. Иначе с чего бы Гребневу устраивать эти затянувшиеся посиделки.

– Что за музыка?

Офицер назвал имя знаменитого эстрадного певца.

– Хм, нет там никакой женщины, – Гусаров от плеча рубанул воздух ладонью. – Этого с позволения сказать артиста слушают одни гомосеки. Женщин от его сладкого голоса блевать тянет. Судя по репертуару, наш подопечный тоже того… С едва заметной голубизной. Не исключено, что мы снимем его с какого-нибудь мужика. А вы… Вы во время штурма этой дачи берегите свои задницы, как боевое знамя.

Офицеры, нахмурившись, переглянулись. Гусарову так понравилась собственная шутка, что он засмеялся.

– Все будет тип-топ, – продолжая улыбаться, он, поплевав на пальцы, подкрутил кончики усов. – Начинаем ровно в пять. Сафонов – старший. Обо всех передвижениях докладывать ему. И действовать по его команде. Огонь на поражение не открывать ни при каких обстоятельствах. Этот хрен собачий, возможно, вооружен. Но наши друзья из Службы внешней разведки, – он кивнул на одинокую фигуру Беляева, – очень надеются, что вы возьмете пидрилу живым.

– Возьмем, – кивнул один из офицеров.

– Дело простое, – кивнул Гусаров. – На этот раз не нужно устраивать убийство политического деятеля, замаскированное под инфаркт. Нужно взять обычного бандюка.

Оперативники промолчали. Видимо, полной уверенности, что все пройдет как по писанному, не было.

– Мы хотим использовать коменданта товарищества «Дубки» Петра Ивановича Лобанова, – сказал один из офицеров. – Он через калитку войдет на участок, поднимется на крыльцо и постучит в дверь. Скажет, что музыка играет слишком громко. Соседка через участок не может с вечера уснуть, жалуется. Разговор отвлечет внимание людей, которые находятся в доме, хотя бы на полминуты. Это даст нам возможность скрытно проникнуть на участок, через заднюю секцию забора, занять позиции под окнами. Мы объяснили Лобанову, что в доме опасный преступник. Комендант инвалид, пенсионер. Отставной военный строитель, он все понял и согласился. Его дело сказать два слова и быстро уйти тем же маршрутом. Это наш вариант, но решение за вами.

– Не самая гениальная идея, – поморщился Гусаров. – Тем более что вы выдаете мне свои соображения за несколько минут перед штурмом. Когда нет времени на импровизацию. Ну, раз полтора взвода специально подготовленных офицеров, прошедших «горячие точки», не в состоянии разоружить одного бандита без помощи старика, больного пенсионера, несчастного инвалида, что ж… Пусть придет. Авось, поможет. Если еще ноги таскает.

– Но мы хотели…

– Отставить. Все, парни, разошлись, – сказал Гусаров. – Я не военный прокурор, чтобы передо мной оправдываться. Время поджимает, а мне добавить нечего. Вы сами знаете, что делать.

Мужчины развернулись, перепрыгнув придорожную канаву, скрылись в лесу. Беляев посмотрел на часы. Пять без четверти. Накрапывает мелкий дождик, и, кажется, рассвет никогда не наступит.

– На вот, подполковник, подними боевой дух, – Гусаров вытащил из внутреннего кармана плаща плоскую фляжку и протянул ее Беляеву. – Пей, не стесняйся. У меня всегда с собой запас имеется.

Беляев отвинтил колпачок, приложившись к горлышку, сделал большой глоток разведенного спирта. Гусаров, следивший за Беляевым насмешливым взглядом, забрал фляжку и, запрокинув голову к небу, показывая класс, влил спирт в глотку, словно в бездонную воронку, и зажмурился от удовольствия. Через минуту он уже сидел в машине рядом с водителем, Беляев устроился сзади.

– Может быть, не стоит въезжать в поселок, пока все не кончится, – сказал он. – Постоим здесь, подождем. Как бы не спугнуть.

Гусаров оглянулся. Хмыкнув, посмотрел на подполковника исподлобья, осуждающе покачал головой. Наверное, так смотрят на последних трусов или дезертиров, сбежавших с передовой во время решающего боя. Гусаров, встречавший подполковника Беляева лишь в приемных высокого начальства, видимо, держал его за сугубо штабного работника, никогда не нюхавшего пороха, сделавшего карьеру на интригах, подковерной борьбе и лизоблюдстве.