— Вряд ли вы меня знаете, — сказал Петр,старательно коверкая голос, насколько удавалось. — Уверен, не встречались.Собственно, это знакомый Петра Ивановича из Шантарска…

— А не его брат? — моментально откликнулся девичийголосок с тем же нехорошим промедлением.

— Вот уж нет, — сказал он. — Вообще неродственник. Честно говоря, даже нельзя сказать, что близкий знакомый ПетраИвановича. Если быть точным — далекий сослуживец. Я тут собирался к вам вНовосибирск, хотел ему вернуть должок. Сумма небольшая, но по нынешним временамс долгами лучше не тянуть, брал-то в переводе на зеленые…

В Новосибирске помолчали.

— Даже не знаю, как вам сказать… — протянуладевчонка. — А долг-то отдавать и некому…

— То есть как? — спросил он с ненаиграннымнедоумением.

— Ну, они ж убились… Насмерть. Он заставил себяпроизнести совершенно спокойно:

— Кто?

— Петр Иваныч и Кира Максимовна. Четыре дня назад. Их ипохоронили уже… Вопреки расхожим литературным штампам, перед глазами у него неплыло,

ноги не подкашивались, стены вокруг не вертелись. Простовискам стало невыносимо жарко, а во рту — сухо и как-то по-особенномунепередаваемо. И незнакомо мерзко.

— Девушка, простите, я не понял, — сказал он, заставляясебя сохранять то же расчетливое спокойствие. — Как это убились? Какпохоронили? Я от него намедни письмо получил…

— А число было какое? В письме?

— Восьмое, — сказал он после короткого раздумья.

— Ну вот, а десятого они и разбились. На савельевской«шестерке». Они ж заявление собирались подавать в загс, вы знаете?

— Слышал.

— Вот… Он, вообще-то, осторожно ездил, а тут, видимо,понадеялся на прежнее уменье… Экспертиза показала, что они оба… употребили. Нарадостях, наверное. Вот и получилась… не совсем чтобы радость.

В ее голосе не слышалось и дежурного сочувствия — скорее ужазарт причастности к информации, нерассуждающее щенячье любопытство юногосущества, не осознающего, что такое смерть.

— Где это случилось? В городе?

— То-то и оно, что за городом. Километрах в Трех отАкадемгородка. Там проселочная дорога, хитрый поворот, он, видимо, решилстороной объехать, не светиться перед гаишниками, или как они теперь тамкличутся… Машина не загорелась, а вот разбило ее качественно. ПетраИвановича.., а вы правда не близкий знакомый?

— Правда. Скорее и не знакомый вовсе. Так, сослуживцы,я же вам говорил уже…

— В общем, Петра Ивановича опознали только по орденам идокументам. Киру Максимовну, в общем, не особенно приложило, даже лицо целое…Затылок главным образом, она, видимо, не пристегнулась на проселочной. Менямуж, кстати, всегда заставляет пристегиваться…

— Значит, похоронили? — перебил Петр.

— Ну, я же говорю… Мы все ходили. И родители КирыМаксимовны были. Вот только у Савельева — никого. У вас же там, в Шантарске,его родной брат живет?

— Да.

— Только ни у кого его адреса не было… Вы с ним,случаем, не знакомы?

— Не знаком, — сказал Петр сквозь жар в висках имерзкий вкус во рту. — Совершенно.

— И адреса не знаете?

— Соответственно. Не знаю.

— Ну, я думала, мало ли… В общем, их вчера похоронили.Вы, кстати, не в курсе — ордена полагается на одну подушечку класть или каждыйна отдельную? Мы на одну положили…

— До свиданья, — сказал Петр.

Нажал кнопочку «NO». Со стуком отложил телефон на стол, несразу попал в рот сигаретой. Уж за то, что он не спит, а следовательно,происходящее вовсе не кошмар, можно было ручаться. Не сон это, а доподлиннаяявь. Явь, в которой ему лично, если прикинуть, не оставалось места. Он был жив,но в то же время лежал на новосибирском кладбище рядом с Кирой. «Только поорденам и документам и опознали…» Алкоголь в крови… заявление в загс…

Нет нужды долго ломать голову, чтобы вспомнить, у когоостались его документы и ордена. У индивидуума по имени Павел ИвановичСавельев.

Несколько мгновений казалось, что сквозь его голову, сквозьмозги пронесся физически ощущавшийся вихрь. И этот вихрь все расставил на своиместа. То, что смутными образами гуляло в подсознании, обрело ясные, четкиеформулировки. То, что не оформлялось в мысли, отлилось. То, в чем самому себебыло страшно признаться, всплыло на поверхность и звучало в ушах.

А еще там настойчиво присутствовала цитата, уж и невспомнить откуда: «голая, как правда». Как правда. Голая…

Если набраться смелости и взглянуть фактам в лицо, голаяправда такова: брательник Пашка — явный сексуальный маньяк, субъект сподозрительными связями, шантажист, мошенник и… Наберись смелости хоть теперьпойти до конца — и убийца, как ни страшно это произносить пусть про себя. Иубийца. Врач Николай Петрович мог и в самом деле попасться вечером на глазаобкурившейся шпане. Марушкин мог и в самом деле вогнать себе убойную дозугероина. Но в сочетании с только что услышанным сообщением об аварии…

Нет тут случайностей. Никаких. Доктор — один из немногих,кто знал о подмене. Марушкин — один из немногих, кто знал, что под«Панкратовым» скрывается нечто иное. Одному холсту — за триста, двум другим —за сотню лет. Что же там, интересно? Точнее, кто? Все документы на вывоз впорядке, за границу вот-вот уплывет нечто дорогое… а как же иначе? Зачем былоогород городить? В точности как в деле Хромченко, вот только у генералаХромченко не хватило ни ума, ни решимости пристукнуть художника, намалевавшегоповерх Айвазовского и Врубеля весьма аляповатые пейзажики… предположим,генерала и смерть мазилки не спасла бы…

Дело, конечно, не в картинах. Скрытые под современнойживописью старые мастера — отнюдь не главное. И денежки Бацы — пожалуй что, неглавное. Есть еще Тарбачанский проект. Сто пятьдесят миллионов долларов. Стопятьдесят. Миллионов. Долларов…

«Бог ты мой, — смятенно подумал Петр, — Пашка и всамом деле методично рубит хвосты…»

Попробуем разобраться с нашей математикой. До сих порбратовьев Савельевых в полном соответствии с законами природы было двое, нонежданно-негаданно их стало трое. Один мертвый Петр и два живых Павла. Это,разумеется, непорядок. Это неправильно. Но уравнение мгновенно вернется кравновесию, если один из Павлов откинет копыта, склеит ласты, даст дуба,окочурится, одним словом, выпадет из списка живых не на бумаге, а в серьез.Лучше, если он растает в воздухе, пополнив ряды пропавших без вести…

Нет и нет!

Ошибка в уравнении. Выглядеть оно должно совершенно иначе.

Один мертвый Петр. Один мертвый Павел. И третий живой,который — Непонятно Кто. Физически он — настоящий Павел, юридически же — ИванСуходрищев. Или, скажем, Костас Василидис. Или даже ТоктахудыйбергенКажепежегельмесов. Не суть важно… Главное, юридически все в порядке. Петр спьянуразбился на машине. Павел… с Павлом что-то приключится в скором времени.Останется третий, который никому ничего не должен, свободен от всехобязательств и долгов, которого никому и не придет в голову искать, потому чтоо его существовании никто и не подозревает, кроме немногих посвященных, чьиряды катастрофически редеют…