— Да-да, вы же были шофером, эта ваша напарница устроилась к магистру горничной? Надо полагать, ее морщинистая физиономия — последнее, что он видел в жизни. Бедняга… — согласилась я. Да вылезет эта клятая пробка или как? Я со злостью хлопнула по днищу бутылки. — Убили магистра, прихватили то, что вам велел взять заказчик…

— Не брал я ничего. И вообще не знаю, о чем вы говорите. — хмуро пробурчал не-Торвальдсон.

— И с похищенным заторопились на юг, как перелетные птицы!

— Как все честные имперские подданные имею право! Отдохнуть, развеяться, в море поплавать

— А заказ на убийство в поезде так, по пути взяли, дорогу окупить? Да еще и замаскированное под прорыв. Никто не должен был понять, что это убийство, верно?

— Никто и не понял. — зло буркнул он. — Только не убивали мы! Вы, вон, живая, винцо попиваете… — он окинул меня долгим неприязненным взглядом, и просунул руку сквозь решетку. Гибкие пальцы профессионального воришки ухватились за горлышко, бывший Торвальдсон, ныне Бродяга Ли, большим пальцем ловко подцепил край и выдавил неподатливую пробку вверх. Непередаваемый терпкий аромат фруктов и нагретой на солнце травы пощекотал нос. — И дорожника того, магистра, мы тоже не убивали! Мертвый он уже был, когда моя старушенция ему чай принесла. Чуть поднос не уронила, как увидела, что он у камина лежит, и башка пробита! А сейф, где он бумаги хранил, открытый и все бумаги из него пропали. Только колечко артефактное осталось, ну, которым моя вешалка старая в стекло-то в поезде ткнула… Оно не в сейфе, а в тайнике за книжками лежало, она пыль вытирала, вот и нашла. Его мы забрали, чтоб не вовсе с пустыми руками уходить, раз бумаги до нас сперли. Ух старуха бесилась! А как снова соображать стала, так и велела все бросать и сматываться! Сказала, другой заказ есть. Ну, что заказ неудачный оказался, для нее особенно, это вы и сами знаете… Вечная ей память, авось, не очень ей больно было, когда вы, леди, ее демонам скормили. — и этот наглец подтянул бутылку к себе, прижался к решетке — и присосался к горлышку. Некоторое время только и слышно было что… бульк-бульк-бульк… Наконец он отлип от бутылки и шумно выдохнул.

— Если в табуне Вечной Кобылицы напарница вас слышит… то сейчас ржет взахлеб, над тем как же вам ее не хватает! — я выдернула бутылку у него из рук. Немного вина выплеснулось, запах стал сильнее.

— Эта может. — угрюмо ответил он.

— Что за документы вы должны были забрать? — спросила я.

— Не знаю. — буркнул он. — Все письма от заказчиков читала старуха, мне даже не показывала. Сказала просто, что как сможем подобраться, заберем все документы, что будут в сейфе. Про убивать и речи не было. — он с подкупающей искренностью заглянул мне в глаза. — Хотите — верьте, хотите — нет.

— Хочу — нет. — решительно отказалась верить я. — Но вам главное, чтоб заказчики поверили, что вы ничего не знаете об этих самых документах… и что не расскажите никому. А то ведь придет им в головы занятная мысль, что никогда не проговариваются только мертвецы…

— Леди, а вы точно леди? — меня одарили подозрительным взглядом.

— Я — боевая леди. В смысле, с военным прошлым. — пожала плечами я.

— Нам не сказали. — в глазах его мелькнула ярость, а я сдержала едва не вырвавшийся вздох. Он даже не догадывается, как много мне только что рассказал! Но не все, нет…

— И мы возвращаемся к моему вопросу: откуда? Письма, которые ваша напарница вам не показывала, откуда приходили — из столицы или отсюда?

— А что я получу, если отвечу? — после недолгих размышлений наконец спросил он.

— Шанс проснуться. — ответила я.

Он воззрился на меня… словно сам не мог понять, кого перед собой видит: идиотку, которая плетет чушь, или коварную стерву, которая что-то задумала. Держать беднягу в неведении было просто жестоко!

— Сейчас тут все заснут. — шепнула я. — И вас придут убивать. И меня заодно, чтоб два раза в одну тюрьму не ходить. Учитывая, что на ногах останусь только я… чем больше я буду знать, тем больше у меня шансов справиться с убийцей.

— С чего вы взяли? — выпалил он и нервно облизнул губы.

— Вино. — равнодушно пожала плечами я. — Что в камеру передали вино, еще может быть, но ведь не лучшее же, да еще с виноградников поместья де Молино? — я поднесла горлышко к носу и с наслаждением принюхалась — вино у Тристана и впрямь вышло отличное. Решено, новые виноградники я сохраню! Если выживу, конечно…

Он с ужасом посмотрел на бутылку, на меня… Вскочил, отчаянно озираясь… Бабища уже спала, привалившись к решетке и свесив голову на пышную грудь, и даже тихонько похрапывала. Рядом, положив ей голову на плечо, устроилась гадалка — край ее платка щекотал бабище нос. Низкорослый мужичок, которому бабища так приглянулась, еще тыкал ее сквозь решетку в плечо, пытаясь разбудить, но и сам уже зевал так, что казалась, сейчас свернет челюсть. Молчаливый громила — даже в очереди за поцелуем Амельки он стоял молча и серьезно — устраивался на скамье, будто в собственной спальне, даже сапоги стянул, наполнив камеру ароматом своих носков, таким ядреным, что лопотавший еще что-то сонной Амельке клиент на мгновение оживился… и тут же снова сник. Глаза его неумолимо смыкались.

— Вы специально мне вино подсунули! — срывающимся голосом выпалил Торвальдсон. — А если… если там яд? — он снова с ужасом огляделся.

— Я вас не заставляла, и даже не предлагала. — покачала головой я. Предложила бы, конечно, но он сам взял. — А яда там нет — смерть всех арестованных, да еще сразу, привлечет слишком много внимания. Да и на кого тогда свалить убийство? А так все просто — выпили, передрались… они и сами не вспомнят, что не убивали. Да и ваше перерезанное острым бутылочным краем горло будет выглядеть убедительно.

Он судорожно схватился за горло.

— Зачем? Я же мог помочь!

— Вы? Бросьте, господин Торвальдсон, за вас убивала старушка! А вот ударить в спину… кто вас знает, вдруг бы у вас возникла надежда договориться с полицией, рассказав все о заказчике…

Он только захрипел в ответ и на подгибающихся ногах заковылял к двери. Охрану позвать хотел? Разве можно быть таким наивным: охрана, которая принесла это вино, криков из камеры тоже не услышит. Снотворное уже действовало, Торвальдсон споткнулся об сокамерника, свернувшегося калачиком прямиком на полу, и растянулся ничком.

— Так отсюда или из столицы? — я вскочила на скамью и прижалась к решетке.

— От… сюда… — едва слышно прохрипел он. — Теперь вы знаете… кто придет… нас убивать?

— Теперь? Я и раньше знала… Подумаешь, загадка… — буркнула я, спрыгивая обратно в камеру. Я даже знаю, когда придет — я оценивающе покосилась в окошко над потолком, куда уже заглядывали красные лучи заката. Лучше бы он спросил, знаю ли я, как мне выжить!

Я все же просчиталась. Я ждала, что он придет сразу как стемнеет. Но он не торопился — красный огонь заката погас быстро, как всегда на юге, и в крохотное окошко под потолком заглянула звездная ночь. Ночные тени от решетки на окне располосовали камеру, и лишь тогда он явился.