Меня вздернули на ноги как щенка — за шкирку. Заремба, наколов вампирье ухо на коготь, то разглядывал свой трофей… а то меня. Таким взглядом, что впору было опасаться за целостность собственных ушей. Огромный, мохнатый, со слипшейся от вампирьей крови шерстью, его уши угрожающе подрагивались, его тень накрыла меня, он навис, заставляя зажмуриться и…

— Вот где вы шлялись, Заремба? — выдохнула я оборотню прямиком в оскаленную пасть.

Оборотень замер. Постоял, пружинисто покачиваясь на мохнатых лапах, побуравил меня желтыми яростными глазищами… и хрипло проурчал:

— Я?

— Ну не я же! Я тут сидела! — я выразительно развела руками.

— Даууу яууу вообщеууу… — выдавил он сквозь измененную глотку, злобно передернул ушами, и стремительно перетек обратно в человеческую форму. — Я вообще не собирался приходить!

Я очень постаралась, чтоб мой облегченный вздох остался исключительно в душе! Тайно-душевный такой вздох — раз оборотень перекинулся обратно, с ним уже можно разговаривать.

— Анонимные записки какие-то! — рык человеческим горлом у него тоже неплохо получался. — Нападение на тюрьму… — он осекся. Уже по-человечески вдумчиво и внимательно оглядел камеру и подгреб вампира поближе мгновенно изменившейся задней лапой… ногой… лапой…

А, вот нашла, о чем сейчас думать!

— Но теперь ведь не жалеете, что пришли? — тоном барышни, затащившей кавалера на премьеру в Императорскую оперу, спросила я.

Он заперхал горлом — закашлялся или расхохотался, я так и не поняла.

— Не… жалею… — наконец, выдавил он. — Если б я еще понимал, что здесь происходит…

— Ой, я тоже не во всем разобралась! — с энтузиазмом выпалила я. — Но вы же поможете, правда? — и посмотрела на Зарембу тщательно отрепетированным щенячьим взором.

Я распахнула глаза. Небо надо мной еще даже не начало светлеть, но звезды уже не нависали над самой головой — будто в гигантском театральном зале сверкающие прожектора подтягивали все выше и выше, и они отдалялись, медленно пропадая в черном занавесе небес. Легкий ветерок прошелестел над просыпающимся Приморском, неся прохладу и запах моря.

Хорошо-о-о-то как! Всегда мечтала в жаркий сезон ночевать на крыше, как девчонки из города. Но ведь нет! Благовоспитанной южной леди не положено светить ночной рубашкой под небесами. А то мало ли, вдруг над нами дирижабль пролетать будет, а под гондолой на веревке — метров так в пятьсот длиной! — будет болтаться мужчина и пялиться в бинокль на мой вырез, развратник! В детстве на этом месте моих иронических фантазий я получила от отца по губам, усвоила урок — ни с чем не стоит пережимать, даже с юмором (тем более с юмором) — и осталась ночевать в душной и влажной спальне. И даже мама не смогла отца уговорить. Тристану так разрешили, и он дразнился.

Ну вот, через много лет я все же добилась своего и лежу на плотном матрасе, больше похожем на собачью подстилку, на крыше полицейского управления. И думаю, что от исполнения этой своей детской мечты я вполне могла бы и отказаться. Если бы мне позволили выбирать.

Я откинула найденное у Зарембы покрывало, поднялась, потянулась, чувствуя как ветерок ласково касается голых рук и ног. Выбирать не выйдет, а потому будем выжимать максимум удовольствия из того, что имеем. А на крыше — хо-ро-шо! Даже жалко, что ночь закончилась.

Я забрала вывешенное на перилах крыши платье и брезгливо распялила его на пальцах. В управлении оказался простенький душ с грушей-лейкой, и Заремба любезно натаскал туда воды, но если смыть грязь и кровь с себя я еще смогла, то отстирать платье было совершенно нереально. Ладно, не в панталонах же и сорочке щеголять, придется надевать. Морщась, я кое-как расправила изорванную юбку. С сожалением погладила нежные шелковистые… лохмотья. Теперь я должна платье госпоже секретарю. И кто-то должен за это ответить!

И я даже знаю — кто. Я долгим внимательным взглядом окинула вампира, прикованного изъятой из участка посеребренной цепью к печной трубе.

В предрассветной мгле он казался длинным черным мешком: поднятые над головой и скованные в запястьях длинные руки, худое тело в плотном черном сюртуке… Я прищелкнула языком и набросила покрывало на скованные второй цепью ноги в издырявленных когтями ботинках.

Все должно идти по плану!

— Хватит притворяться, господин Десмондус из Носферату. Вы уже давным-давно очнулись. И да, искренне благодарю.

— За что? — глаза вампира, сейчас похожие на тусклые красные камушки, уставились на меня из-под набрякших век. Размазанная по белому, будто гипсовому, лицу кровь превращала его в расписанную темными разводами гротескную маску. Волосы, еще недавно уложенные волосок к волоску, сбились в слипшийся колтун над оторванным ухом.

— За то, что так тихо пилили. Мне совершенно необходимо было поспать перед тяжелым днем. — мило улыбнулась я… и выдернула зажатую у него между пальцами тоненькую пилочку.

Вампир рванулся — люто, яростно, изо всех вампирских сил. Его руки чудовищно напряглись, натягивая цепь, наполовину перепиленное звено глухо хрупнуло и… стало совершенно целым.

Со сдавленным рыком вампир запрокинул голову… На углу трубы красовалась глубокая выщерблина… а на ней наскоро выцарапанная крохотная пентаграмма долговременной самовозобновляющейся иллюзии. Моя магистерская разработка, между прочим. Сил требует каплю, но и работает, к сожалению, только на малых объектах. Но для того, чтоб вампир всю ночь пилил печную трубу вместо цепи, ее вполне хватает.

— Тварь! — сквозь стиснутые зубы почти выплюнул он.

— Вы на юге, Десмондус. Тварь здесь вы. Кровожадная холоднокровная тварь, накинувшаяся на настоящих… живых людей, и подлежащая ликвидации в соответствии с законодательством южных герцогств… без суда, следствия и права на адвоката.

— Я никого не выпил! — вампир усмехнулся, обнажая клыки до самых десен — немалое оскорбление, между прочим, по их правилам. — Какие ко мне претензии?

— Уверена, вы и меня б не выпили. — покивала я. — Вампир, конечно, может просочиться даже в запертую камеру, но жертва не выпита — значит, и вампира не было! А была всего лишь пьяная драка заключенных, в которой — ах, какой ужас! — одной несчастной леди взяли, да и перерезали горло битой бутылкой. И виновные тут же… не помнят ничего, ну так пить меньше надо! В общем, почти идеальное убийство… было бы… А сейчас что? Жертва, я, то есть — жива, в камере разгром…

— Который устроил ваш оборотень — тоже тварь, если по южным законам. И в полиции служить права не имеет! — вампир иронично шевельнул бровями.

— В здешней полиции нет оборотней. — сделала невинные глаза я. — Как можно, фу-фу-фу!

— Фу — это вы своему лохматому песику? Тапки грызет, да? — криво ухмыльнулся вампир.

— С таким остроумным собеседником приятно встречать рассвет. — одобрила я.