пробуждающем мое желание, к которому я оказалась совершенно не готова. Между нашими губами мелькали крошечные искорки. Жар пронесся через все мое сознание, захватывая его, и я не могла не ответить на это настойчивое действие. Я инстинктивно закрыла глаза и обвила руками его шею – все, испытательный срок официально закончен. Арезандер же больше не довольствовался одними только моими губами, как во время нашего первого поцелуя. Теперь в игру вступили и его руки. Они касались моей талии, бедер, спины. Он бескомпромиссно прижимал меня к себе, заставляя меня чувствовать силу, дремлющую под его кожей. При этом прикосновения его были совсем не грубыми. Нет, они были полны чувственности.

О боги, теперь я ощущала сумасшедшую зависимость от всего, что он со мной делал. Я дышала его поцелуем, как будто он был мне нужен для того, чтобы выжить. Буквально таяла от похотливых ласк его языка и с вожделением выгибалась к нему навстречу. Я хотела большего, мне нужно было больше, поэтому я погрузила пальцы в его шелковистые волосы, притянула его к себе и побуждала его утихомирить его жгучий голод, который его переполнял. Мое нетерпение вызывало у Арезандера улыбку, и одна только эта улыбка была сладчайшим соблазном, вкус которого я могла ощутить на своих губах. При полнейшем душевном спокойствии он отвечал равным на равное. Когда его пальцы коснулись моего затылка и начали медленно прокладывать себе путь сквозь мои волосы, все мои чувства будто взорвались от наслаждения. Я запрокинула голову и, хрипя, хватала ртом воздух. Вскоре я почувствовала горячие губы Арезандера у себя на шее. Мой хрип превратился в безудержный стон, который только больше возбуждал его. Его язык танцевал по моей коже, пробовал мой пульс, поддразнивал и соблазнял меня, пока я наконец не прижалась к нему, тихонько поскуливая. Когда же его клыки очень-очень нежно, но захватывающе провокационно царапнули по моей коже, я потеряла остатки самообладания. Мой укус доставил бы тебе гораздо больше удовольствия, чем ты могла бы себе вообразить. Интригующее обещание Арезандера обжигало мои мысли. Никогда бы не подумала, что нечто настолько смертоносное может так возбуждать. Уж точно не после всего, что сегодня произошло. Тихое мурлыканье, вырвавшееся из горла Арезандера, сводило с ума. Одем в крови прорывался наружу. Кожа будто натягивалась, зубы скрипели, и ногти превратились в золотые когти.

Чистая паника охладила мое желание так резко, будто я спрыгнула в ледяное горное озеро.

– Перестаньте! – в отчаянии выдавила я. – Пожалуйста.

По-прежнему плотно зажмурив глаза и сжав кулаки, я надавила на его грудь, в результате чего Арезандер немедленно от меня отстранился. Я чувствовала, что он дышит так же тяжело, как и я, и его крепкие мускулы под моими руками пробуждали невероятную тоску. Это было слишком. Я поспешно убрала руки, перекрыла ими свое тело и сосредоточилась на том, чтобы набрать побольше воздуха. Прошло уже очень много времени с момента, как я потеряла контроль над одемом, окунувшись с головой в удовольствие. И такого я еще не испытывала. Это никогда не происходило так быстро. Так интенсивно. Так мощно. Это меня так потрясло, потому что это приводило к весьма болезненному осознанию: видно, я всю свою жизнь только воображала, что знаю, что такое настоящая страсть. Я была так слепа. Как будто все это время я томилась и тосковала по одному только лунному свету, а сейчас вдруг выяснила, что существует еще и солнце.

– Я не хотел тебя напугать, – голос Арезандера казался темным и мрачным от захлестнувшего наслаждения, но к его тону примешивалось что-то еще. Сожаление? Раскаяние? – Я не стану тебя кусать, пока ты сама прямо этого не просишь. Сегодняшнее утро было… исключением. Если бы я мог избавить тебя от боли, я бы это сделал.

Он что, решил, что я так запаниковала из-за его клыков?

– Дело не в этом, – прошептала я. – Я… у меня просто нет желания… на… на… то, что тут происходит…

Мне даже глаза не нужно было открывать, чтобы представить растерянное лицо Арезандера. Без сомнения он чуял мое желание, мой страх, а также ложь в моих словах – что, естественно, немного не сочеталось друг с другом. Скоро он сделает правильные выводы, и мне снова придется оправдываться за то, за что я оправдываться не хочу. Это лишь вопрос времени.

– Почему ты так сильно боишься самой себя? Того, кем ты являешься? – мягко спросил он.

Зараза, все произошло даже быстрее, чем я думала. Прибегнув уже к грубой силе, я взяла под контроль последние остатки одема, открыла глаза и с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Я не боюсь.

Я говорила правду. Я боялась не себя. Я боялась реакции окружающих. Маленькая, но значимая разница, но у меня не было никакого настроения это объяснять. Однако Арезандер, похоже, сам догадался, что к чему. Звук, который он издал в следующую секунду, был чем-то средним между фырканьем и смехом.

– Понимаю. Твои любовнички-люди не понимали, как это так получилось, что у женщины в их постели вдруг вырастали когти, да? – усмехаясь, он покачал головой. – И много ли парней с воплями сбежали с ложа любви?

Я мрачно посмотрела на него.

– Я не позволяла всему зайти так далеко. Я всегда себя контролирую, – контролировала до сих пор, по крайней мере.

Улыбка сползла с его лица. Он был ошеломлен и растерян.

– Ты же это не всерьез? Ты отказываешься от собственного удовольствия, потому что какие-то идиоты тебя испугались?!

В такой формулировке все звучало довольно глупо. Хотя да, строго говоря, именно это я и делала. Но я уж точно не собиралась обсуждать с ним эту тему.

– То, что понимается под удовольствием, – это лишь дело вкуса, – запальчиво фыркнула я.

– О, правда? Тогда объясни-ка, пожалуйста, что ты понимаешь под удовольствием? Ублажение неуклюжих и неумелых мужчин, чтобы ощутить хоть некое подобие страсти, в то время как ты, по сути, саботируешь саму себя?

А это пугающе точно описывало мою интимную жизнь. Тем сильнее у меня чесались руки, чтобы разделаться с ним и подавить его высокомерие.

– Зависит от обстоятельств, – отозвалась я приторно-сладким голосом, обнажая при этом правое плечо. – Когда в тебя стреляют железными пулями, тут уже не до удовольствия.

Когда Арезандер увидел шрам под моей ключицей, он так и замер. При этом в его глазах играл целый фейерверк цветов. Золотой вытеснялся новым фиолетово-синим оттенком, за ним сразу темно-коричневый и наконец яркий серебристо-серый, который я теперь буду определять, как гнев.

– Кто-то стрелял в тебя во время?..

– Ага, – подтвердила я максимально равнодушным голосом. – По крайней мере, он оказался отвратительным стрелком. С такого расстояния он должен был попасть мне точно между глаз, – собственно, он так и