‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я вскакиваю из-за стола, как игрушка на пружинке, едва не опрокидываю бокал с безалкогольным мохито.

— Оу! Ты чего? — пугается Матвей.

— Мне… Мне хочется чего-нибудь сладкого, — бормочу я первое, что приходит в голову. — Пойду спрошу у бармена, что у них есть.

Я отлучаюсь буквально на пару минут, а, когда возвращаюсь за стол, обнаруживаю, что Матвея и след простыл. Застываю в недоумении.

Петров делает глоток из своего бокала и ухмыляется:

— Что?

— Где Матвей?

— Ему с нами надоело. Как я и предсказывал.

На меня накатывает очередная волна негодования.

— Что ты ему сказал?

— Ничего.

Лицо у Петрова ужасно довольное, что наводит на мысль о том, что он врет. Врет и не краснеет. У меня даже кулаки сжимаются от гнева.

— Я, правда, ничего ему не говорил, — повторяет Петров и, дернув меня на себя, усаживает к себе на колени. — Но скрывать не буду: я рад, что он смылся.

— Ты несносен! — сердито констатирую я.

— Наверное. — Его пальцы скользят по моей спине, и даже через платье я чувствую, какие они горячие.

Моя ярость тут же пытается переплавиться в другое чувство — в страсть, в мучительную неодолимую тягу. Я одергиваю платье и пытаюсь отвлечься от приятных ощущений:

— Что будем делать теперь?

— Все, что захочешь.

— Тогда проводи меня до каюты. Я устала и хочу спать.

Он наклоняет голову на бок и смотрит с усмешкой:

— Эскорт-услуги только по предоплате. Беру поцелуями.

Наконец мой соперник деморализован и смылся, а «сладкий приз» — в моих объятьях. Я умираю от желания, но одновременно получаю удовольствие от того, что сдерживаю себя. Сдерживаю ради той, что обожает меня изводить. М-да! Я все-таки чертов мазохист. Мне срочно надо к доктору, срочно! Надо лечиться, пока дурные наклонности не перешли в хроническую форму.

Я наскоро припоминаю, кто из моих друзей мозгоправ, прикидываю, сколько сеансов гипноза мне может понадобиться. А потом Ника целует меня, и в голове щелкает — к лешему — докторов, дайте мне помешаться окончательно.

Прижав Нику к себе, я глажу ее по волосам. Как маленькую. В голове пульсирует единственная мысль: «Дурак, держи ее крепче! Держи крепче и не отпускай».

Но я отпускаю. Провожаю, как она просит, до каюты, и отпускаю. А потом пытаюсь не сдохнуть от передоза эмоций. В груди, в районе сердца, все будто плавится.

Вернувшись к себе, я падаю на кровать, но уснуть не получается. Ворочаюсь в постели как уж на сковороде. А еще то и дело обнюхиваю подушку, пытаясь уловить запах Ники.

На фоне бессонницы мне вспоминается один разговор с дедом. Давний. Вели мы его, наверное, лет двенадцать назад. Я тогда хоть и сопливый был, но уже вовсю тянулся к знаниям. Прицепился к деду с вопросом: как он понял, что бабуля именно та самая тетка, на которой стоит жениться. Дед ответил просто: почувствовал. Мне, конечно, понадобились подробности: в смысле, почувствовал? Как это было? Мне тоже хотелось в будущем не ошибиться в выборе невесты. А еще надо было разобраться с текущими подружками.

В то время я гулял со Светкой из параллельного класса. Она ничего такая была, симпатичная. Но меня крайне утомлял уровень ее снобизма. Светка росла в очень богатой семье и почему-то считала, что на этом основании может хамить всем вокруг. Я был вынужден регулярно брать тайм-ауты, чтобы отдохнуть от ее королевских замашек, и уже стал невольно присматриваться к Юльке, соседке по парте. У Юльки грудь была нулевого размера, зато характер золотой. Вот я, в общем, и разрывался: сиськи или характер? Характер или сиськи? Дилемма…

В тот наш разговор дед ушел от ответа, пробормотал что-то в духе: «Вырастешь — поймешь». Я всю жизнь считал, что он просто прикололся. Что выбирал бабулю примерно так: разделил листок на две части, слева записал «минусы», справа «плюсы», подсчитал баланс…

Я именно так всегда и выбирал девушек — взвешивал «за» и «против», подсчитывал требуемые «вложения» и ожидаемые «дивиденды». И только встретив Нику, понял, о чем говорил дед.

Ника ни капли не похожа на остальных девушек, что были в моей жизни. Я, наверное, раньше и не привязывался ни к кому сильно, потому что рядом были совсем другие. Никто из моих девчонок не разделил со мной тягу к путешествиям, страсть к съемкам. Никто.

Раньше мне постоянно приходилось подгонять себя под своих избранниц, чем-то жертвовать, а с Никой мы совпадаем как два пазла. Мы на одной волне, из одной формочки. И мне впервые плевать на любую прикладную математику — я просто чувствую: без злючки моя жизнь будет скучной.

***

Следующее утро приходит как праздник. Я дрыхну почти до восьми, а просыпаюсь с дурацкой улыбкой на губах. На душе хорошо от мысли, что скоро увижу Нику.

Почистив зубы и одевшись, я поднимаюсь на верхнюю палубу — бегать. Небо сегодня выглядит потрясающе: облака огромные и такие белые, будто их стирали «Тайдом». Я смотрю на них и вдруг понимаю, что мне вообще не до спорта. Мне хочется немедленно сделать что-то приятное для Ники. Интересно, она любит сюрпризы?

Забив на тренировку, я сначала отправляюсь в душ, а потом спешу в магазин шоколада. Его хозяин меня, кстати, узнает, смотрит с напряжением. Представляю, что он обо мне думает из-за покоцанной физиономии.

— Расслабься, парень, — говорю я по-английски и вежливо улыбаюсь. — Я — за вкусняшками. Для девушки.

Он без энтузиазма выходит из-за стойки, но тем не менее начинает показывать свои сокровища. Я его долго не мучаю. Почти сразу останавливаю свой выбор на конфетах из горького шоколада. Мне нравится, что они в виде сердечек. И упаковка у них прикольная: с одной стороны какие-то цветочки, а с другой — прозрачно — конфеты как на ладони. Они еще, кстати, присыпаны какой-то разноцветной фигней, выглядит все очень празднично.

Расплатившись за конфеты, я тут же отправляюсь к Никиной каюте. Но там, на ее палубе, смотрю на часы и внутренне сдуваюсь. Ника, наверное, еще спит.

Помявшись у двери, поддаюсь соблазну — приникаю к ней ухом. Сердце тут же пропускает удар: в каюте тихо-тихо играет музыка и слышен какой-то легкий шелест. Я быстро выпрямляюсь, приглаживаю ладонью волосы, а потом, спрятав свой подарок за спину, стучу.