Ну, нет.

Черта с два. Главное не ударить в грязь лицом и держаться уверено до самого конца. Уже всё равно ничего не изменишь.

– Миленько, – хмыкаю, отстранившись от Марка. Наклоняюсь к разбросанным туфлям (бог мой, как это случилось?!) и, надевая их, смотрю на него в его же стиле: надменно с дерзкой ухмылкой на губах. Одним словом – зеркалю. – Значит, своим оружием ты считаешь туповатые разговорчики. А я делала ставку на грубые ругательства. Тебе как-то больше подходит.

– «Оружие»?

– Ага. – Поправляю юбку, чтобы застегнуть молнию. – Мужчины в постели и на пути к ней используют что-то особенное, без чего, как им кажется у них нифига не получится. Охотник ведь не может выйти на охоту без ружья. Так и вы.

– Ненавижу обобщения.

– Что поделать, – усмехаюсь, застегивая молнию. – Переживешь. И лучше бы ты использовал грубые ругательства. Хоть какой-то бы от них был толк. А так, прости, всего лишь милые и сахарные попытки двадцатилетнего парня растопить «страсть» в крови у восемнадцатилетней девственницы. Неумело, – поднимаю плечи и ладони. – Тебе пора уходить, кстати. Или собираешься в каждой кабинке поработать?

– Селин, – с опасным оскалом усмехается он, бросив взгляд в сторону двери, а потом снова с привычной ленью на меня, – если бы я сказал тебе одно очень грубое, вульгарное, грязное и такое…как бы так осторожно выразиться, чтобы не уничтожить твои воздушные и девственные замки… – деланно задумывается он, почесав подбородок. – Не получается. Такого слова просто не существует, поэтому вот для тебя задание – придумай его. Так вот, – приближается он ко мне снова, – если бы я был с тобой грубым и жестким, ты бы кончила, даже не дождавшись моего прикосновения. Потому что всякий раз, когда тебя раздражает любое мое невинное слово, уж не знаю по каким критериям в твоей голове осуществляется их отбор, но всякий раз ты с трудом сдерживаешь себя, неумолимо заколачивая единственное желание. Даже сейчас я слышу, как участилось твое сердцебиение. А ведь я ещё ничего не сделал, – улыбается он широко и зеркалит меня, поднимая вверх ладони.

– Обалдеть! В жизни не видела напускную самоуверенность в столь гигантских масштабах! Однако же, бог с тобой! Если ты считаешь, что девушка возбуждается от разговоров ни о чем, как например сейчас, при упоминании моего бывшего и наших с ним интимных отношений, то пусть так! Ты ведь говоришь это, чтобы немедленно получить опровержение, верно? Чтобы девушка, задыхающаяся от возбуждения, сказала тебе: «Нет, Марк! Меня трахаешь ты! В моей голове только ты! О, да!» Если это срабатывает – так держать! Только обязательно помни, порой случается так, что твои «жаркие» словечки побуждают девушку действительно вспомнить о бывшем. Хотя ещё пару секунд назад она была и телом и головой именно с тобой. Потому что, когда ты напомнил мне о сексе с Робертом, – нарочно делаю паузу и прикусываю нижнюю губу, – приятная ностальгия коснулась даже моих сосков, ведь он действительно умел достойно меня трахать. А с этой бесконечной работой и суетой в жизни я об этом как-то позабыла.

Досадная полуулыбка касается его губ, которые остаются для меня неизведанными. Я горжусь собой. Как ни крути, а последнее слово теперь за мной. Какому мужику понравится, когда в постели с ним женщина будет представлять другого? Впрочем, какой нормальный мужик станет сам же о нем упоминать?

Марк поправляет закатанные рукава пуловера и снова подходит к двери.

– В этом-то и разница, – поворачивает он ко мне голову, – о мужчине, который знает твое тело лучше тебя самой, ты бы никогда не забыла. Он остается у тебя вот здесь, – тычет он пальцем в свою голову, – навсегда. А в «опровержениях» я не нуждаюсь. Я просто говорю то, что выводит тебя из себя, потому что тебе самой нравится эта наша игра. Она тебя возбуждает. Вот такие у нас с тобой отношения. Приятного вечера, Селин.

Не дав мне возможности ответить, Марк плавно опускает ручку и бесшумно покидает дамскую комнату.

Глава 21

«Я найду тебя в этой непроглядной тьме, но не посмею коснуться, пока ты сама меня об этом не попросишь»

Очередная рабочая неделя дается мне непросто. Учитывая, что у меня до сих пор нет наметок на новый материал, так ещё и вся наша редакция (под моим шефством!) никак не может родить стоящие идеи для специального выпуска. Уже четверг, а у нас по-прежнему никаких продвижений. Альберт сидит молча, почти в сторонке, наблюдает за мной и моим «супер мастерством» работы в качестве руководителя.

– Вчера мы с сестрой были на занятии по степ-аэробике! Вот так тема, я вам скажу! – говорит Аня, автор новостной рубрики «Важные и Не очень». – Никогда бы не подумала, что комбинации шагов могут быть настолько сложными!

– Это точно не для моих больных коленей!

– А что там сложного? – смеется Ваня. – Машешь руками и делаешь шаг вперед и назад, вперед и назад!

– Да? А может для начала сам попробуешь, чтобы потом умничать?

– Зачем мне заниматься этой женской ерундой? Я, между прочим, записался на бокс. Полезнее грушу полупить, чем ножками топать.

– Согласен!

– Ты бы ещё мне на танцы какие-нибудь предложила сходить.

– А что? – смеется Аня. – Повертел бы своим плоским задом, гляди и клюнула бы какая-нибудь девушка на тебя.

– Такая же плоскозадая, – хохочут парни на галерке.

– Хватит! – говорю громко, чтобы услышали все. – Неделя заканчивается, а у нас никаких продвижений! Всё, что мы делаем, так это базар разводим! Зиг, – смотрю на его задумчивую физиономию, – что у тебя? Какие мысли?

Он стучит пальцами по гладкой поверхности стола, сидя ко мне полубоком. Эти дни он какой-то странный. Слишком молчаливый и замкнутый. Вчера я попыталась узнать, что случилось, но он ловко перевел тему.

– Что вы знаете о предрассудках? – спрашивает он, глянув на меня, а потом на всех присутствующих.

– В глобальном смысле? – усмехается Ваня. – Предрассудки – это суждение без размышления.

– Мнение и часто оно неблагоприятное. О человеке, процессе, действии, – добавляет Тоня.

– Ложные и непроверенные на собственном опыте взгляды, – заключаю я, не понимая сути вопроса. – К чему ты это?

– К тому, что даже в мире фитнеса существую предрассудки. Ваня отрицает полезность и эффективность степ-аэробики, хотя сам ни разу на подобном занятии не был. Но! – Зигмунд поворачивается к нам на стуле и снова спрашивает: – Что, если под коркой у Вани есть крошечное желание посетить это занятие?

– Нет его у меня!

– Ты находишься в компании своих коллег, где большую часть составляют женщины, – отвечает ему Зигмунд. – Мужчина всегда будет стремиться к силе и её демонстрации. Кто-нибудь был на