лес, но теперь, среди руин их старого дома, тот же самый лес, мерцающий на потрескавшейся штукатурке под лестницей, налился смыслом. Казалось, она разглядывает видеоинсталляцию в музее, но, разумеется, Роберт не задумывал все это как произведение искусства. Что же тогда? И что значили имена – Мэри, Элис, Уильям, Чарльз Осгуд? Эта старинная фамилия была ей смутно знакома по давним рассказам Роберта о Духах-Наследниках. И тут она все поняла, и вместе с пониманием возникло ощущение пропасти, по другую сторону которой жил ее брат.

Роберт пытался запечатлеть свои галлюцинации. Она не поверила ему, и последние месяцы жизни он записывал на пленку то, что видел и слышал, чтобы предъявить ей в качестве доказательства.

Хелен просмотрела весь отснятый материал, не прерываясь на сон, а когда закончила, было уже позднее утро. Она поднялась. Многие шкафы и полки еще только предстояло исследовать, но она увидела достаточно. Хелен взяла старые продуктовые пакеты, сложила в них коробки с пленкой и отнесла на заднее сиденье машины. Она понятия не имела, что с ними сделает. Скорее всего, просто будет хранить вместе со своими вещами, а однажды – когда она умрет, когда молодой бук вырастет, а ползущий жук превратится в блестящую пыль, когда сгинут наконец зачахшие яблони – Сол или Майкл их найдут. Найдут и будут ломать голову, а затем раздобудут старый кинопроектор, ничего не опасаясь, ведь пожитки старушки – не то же самое, что пожитки старика. И прямо там, в комнате ее пустого дома, или в архивохранилище библиотеки, где все еще можно найти давно забытое оборудование, экран засветится у них перед глазами: дрозд, молодое деревце, вечный жук – образы, лишенные первоначального смысла, не означающие ничего, кроме плавных движений леса, которого больше нет.

К собранию Исторического общества Западного Массачусетса

Добро пожаловать, друзья, какой чудесный весенний денек!

Для меня большая честь выступать перед нашим достославным Обществом с седьмой ежегодной лекцией имени Митча Харвуда. Как вы, вероятно, знаете, Митч был мне дорогим другом, а поскольку он страсть как любил всякие загадки и интриги, уверен, что, невзирая на наши легендарные разногласия по поводу столярных изделий округа Вустер, сегодняшний доклад ему бы понравился.

Я хотел бы поблагодарить друзей и коллег, оказавших мне неоценимую помощь словом и делом. Эд Франклин не раз и не два одалживал мне свой новый “Металквест 3000” – и это после того, как я нечаянно сломал старый. Те из присутствующих, кому доводилось орудовать этим малышом, подтвердят, что среди портативных металлоискателей ему нет равных – попробуйте найти пряжку с башмака пуританина на заправке в Чикопи с “Детекто Ф-25” или “Пинпоинт ВС-10”! [Пауза: аудитория смеется.] Снимаю перед тобой шляпу, Эд. Также я очень благодарен Кэрол Уоткинс из “Ю-Масс пресс”: Кэрол, куколка, пусть тебя сегодня с нами нет, я внемлю твоему совету и постараюсь убрать из своей следующей рукописи ненужные “личные штрихи”. Честное слово!

И наконец, я помню – мы все помним, – какие обстоятельства привели к временной приостановке моего членства в Обществе. Прошлый год, как вы знаете, был для меня годом утраты, и хотя это не оправдывает… гм… энтузиазма, с которым я справлялся со скорбью и одиночеством, я очень ценю то великодушие, с каким все здесь вошли в мое положение. Это Общество для меня как семья, и мне трудно выразить, как я благодарен нашему прекрасному председателю, Леонарду, принявшему меня обратно. Надеюсь, сегодняшний доклад реабилитирует меня не только как историка, но и как вашего друга.

[Пауза для драматического эффекта / глотка воды / аплодисментов.]

Ну что же, к делу.

[Раскинуть руки, “задавая тон”.]

Третьего апреля 1951 года на ветреных берегах Галифакса, Новая Шотландия, Роберт Йоргенсен, преподаватель истории Университета Кингс-Колледжа, стоял за кафедрой в зале Библиотечного крыла, в точности как я перед вами, и читал перед оживленной аудиторией публичную лекцию “Пленники индейцев в Канаде”.

По общему мнению, лекция, основанная на главе из недавно опубликованной книги Йоргенсена “Наша Канада”, получилась выдающейся.

“Толпа рукоплескала стоя”, – доложили в “Уикли адвертайзер” на следующее утро.

“Историк пленяет всех”, – заявили в культурной колонке “Кроникл хералд”.

“Два часа Йоргенсен потчевал слушателей леденящими кровь историями о том, как мужчин и женщин силой утаскивали в дикие заросли”, – написали в “Газетт”.

И как тут не потчевать? Да, друзья, с первых лет колониальной эпохи люди затаив дыхание читали о европейцах, похищенных из святая святых, из собственных домов, и очутившихся во владениях ирокезов, мохоков, абенаков. Быть может, и у вас есть любимый рассказ? “О похищении и освобождении госпожи Мэри Роулендсон”? “Замечательное избавление” Ханны Дастон авторства Коттона Мэзера? “Страдания” Задока Стила? Воистину, история изобилует подобными случаями. Бедный читатель восемнадцатого века: стоило ему потратить с трудом заработанный шиллинг на “Освобожденного пленника”, тут же возникало новое искушение – “Удивительное повествование о молодой женщине, найденной в пещере”! Неужто он ничем не отличался от современной домохозяйки во власти мыльных опер? В плену у пленников!

[Пауза: аудитория смеется.]

[Снова раскинуть руки а-ля конферансье.] Представьте такую сцену. За окном гуляет холодный атлантический ветер, внутри радостно гудят бойлеры. Лекция завершена, и пару мгновений Йоргенсен купается в угасающих аплодисментах, затем начинает складывать в стопку свои бумаги. Он привык, что после выступлений у кафедры собирается небольшая толпа с вопросами, но на этот раз, к своему легкому разочарованию, он никого не видит. Поток слушателей движется на выход, он тоже направляется к дверям, но тут к нему подходит чернокожий мужчина в форме кондуктора троллейбуса, некий Айзек Хилл. У мистера Йоргенсена не найдется минутки? Какая занимательная, познавательная лекция! Мистеру Йоргенсену, должно быть, не терпится попасть домой, но у него, Хилла, есть кое-что интересное. Когда-то его семье принадлежала Библия, которую привезла в Канаду его прабабка. Этой Библии было почти триста лет, и на полях мелким почерком была нацарапана история, очень похожая на те, что упоминал сегодня Йоргенсен.

Время позднее, Йоргенсен устал. Он историк, и пожилые люди часто рассказывают ему подобные семейные предания; лишь изредка они оказываются чем-то большим. Но тут все иначе, он это чувствует. Еще до того, как кондуктор достает из портфеля снимки. Сама Библия сгорела в пожаре, когда у берегов Галифакса взорвался грузовой пароход “Монблан”, но, по счастью, за несколько лет до этого отец Хилла, преподобный Джеремайя Хилл, не пожалел средств и заказал увеличенные фотографии шести страниц ветхой книжицы, чтобы расшифровать письмена на полях. И снимки, и расшифровка у Айзека с собой.

“Можно взглянуть?” – спрашивает Йоргенсен, и старый кондуктор расплывается в улыбке.

Друзья, нет нужды повторять повествование, которое прочел тем вечером Йоргенсен. Мы все читали письмо “Девы ночи”, своим названием обязанное