— Скажи мне: «Здравствуй!»

Максим закрыл глаза и заскрипел зубами. Представлял, что сделает с Вибием. Только Вибий мог прислать ее сюда, указать путь на ипподром!

— Сервия, здравствуй! Уходи скорее.

Она вдруг засмеялась — тихим, вымученным смехом смертельно уставшего человека.

— Никуда я не уйду, — сказала она. — Довольно умирала от страха. Останусь здесь, с тобой.

— Нет! Не хочу стать вдовцом, еще не женившись.

— Я тоже не желаю овдоветь!

Их взгляды пересеклись. Максим отступил на шаг.

— Сервия! Нельзя тебе оставаться в городе. Ни тебе, ни Марцеллу.

Она не отвечала, молча меряя его взглядом.

— Брат, конечно, примчался? — продолжал Максим. — Да еще тебя привез!

Сервия коротко усмехнулась, и он сразу понял, какую сказал глупость. Марцелл, разумеется, не брал сестру с собой. Сама приехала.

— Обманула брата, да?

— Ты поступил честнее?

Максим невольно улыбнулся, улыбка поползла и по лицу Сервии.

— Значит, Марцелл приезжал на виллу? — заметил Максим. — Вижу, не задержался там.

— Свидание было кратким, — подтвердила Сервия. — Брат едва успел спешиться. Мы выбежали навстречу. Думали, случилось несчастье. Конь был в мыле, брата пошатывало от усталости. Едва увидев Игнему, он закричал: «Жива?» Сказал, что гнал коней, боялся опоздать. Увидев наше изумление, насторожился. Спросил, болела ли Игнема. Узнав, что нет, стукнул себя кулаком по голове, застонал и велел привести свежую лошадь. В двух словах рассказал о твоем обмане и поскакал назад, в Рим.

— У меня выхода не было, — сказал Максим. — Его бы убили.

— Он это понял. И мы поняли. Поняли, что ты остался один. Я выехала следом за братом.

В душе Максима шевельнулось недоброе предчувствие.

— А… Игнема?

— Прибудет позже, — ответила Сервия, угадав вопрос. — С ней — бестиарий и остальные слуги.

— Кто же сопровождал тебя?

— Конюх, разумеется.

Максима ожгло.

— И только?!!

— С большим эскортом быстро не доедешь, — растолковала она. — Мы должны были менять лошадей.

Максиму явно не хватило дыхания. «Сам виноват. Мог предвидеть! Знал ее характер!»

— Так…

Максим провел ладонью по воздуху, словно подводя черту разговору.

— Хотел удалить Марцелла из Рима, а в результате вызвал вас всех в Рим.

— Верно, — неумолимо подтвердила Сервия. — И заставил изнывать от тревоги. Каково брату пришлось? А мне? Пока Вибия не встретила, не узнала подробностей…

«Вибия следует повесить! Рассказывал в подробностях! А ему, не иначе, Гефест поведал. Тоже не умеет держать язык за зубами».

Максим поискал глазами. Вольноотпущенник выглядывал из-за двери. Выглядывал в страхе и смущении. Тоже знал: Сервии не место в Риме. И еще знал: если Максим не поторопится, к императору не попадет. Кухонные рабы закончат разгружать телеги.

Актер понял взгляд Гефеста. Взял Сервию за руки, крепко сжал тонкие горячие пальцы.

— Сервия. Тебе нельзя…

— Максим.

Он замолчал. Чувствовал: ни сам он, ни Марцелл, ни Элиан и никто на свете не заставит Сервию уехать.

— Дождусь тебя здесь, — сказала она.

Максим окинул взглядом ипподром. Что ж, убежище не из худших. В императорской ложе даже уютно. А главное, никто не найдет. И случайно не наткнется.

— Дождись.

Она улыбнулась. И как будто отдернулась пелена усталости и тревоги, до сих пор затенявшая ее черты. Сервия вскинула руку. В этом жесте было столько неукротимой энергии — точно молнии разлетелись вокруг.

Максим всегда восхищала бьющая через край энергия, присущая большинству римлян. Такими были и напористый Марцелл, и задиристый Вибий, и добросовестный Септимий, и неукротимый Элиан, и бесстрашная Корнелия, и хладнокровная Домиция. Невозможно было представить этих людей, бессмысленно уставившимися в экран телевизора или рвущимися занять сидячие места в транспорте.

Неожиданно Сервия посмотрела на Максима, точно впервые заметила. Оглядела темную тунику раба, парик. Засмеялась.

— Юпитер Охраняющий, на кого ты похож?

Максим озабоченно сдвинул брови. Только теперь сообразил: Сервия узнала его в одно мгновение, несмотря на сумрак. Неужели так же легко опознают и остальные? «Эх, сюда бы нашего театрального гримера!» Но об этом не приходилось и мечтать. А потому Максим успокоил себя лестной мыслью, что Сервия видит не глазами, а сердцем.

…Пять повозок стояли у широко распахнутых дверей дома Августа. Чадили факелы. Сновали полуобнаженные рабы. Часовой, расположившийся в некотором отдалении, с полным равнодушием взирал на эту суету.

Низенький плотный человечек, подойдя к ближайшей повозке, что-то отмечая на восковых табличках. Похоже, считал корзины, которые выгружали рабы.

Максим помедлил, соображая, как втиснуться среди рабов. «Надсмотрщик» поднял глаза от табличек, увидел Максима и расшумелся:

— Тебе что, особое приглашение нужно? Поторапливайся!

Максиму иного и не требовалось. Нагнувшись, подхватил корзину с кочанами капусты, водрузил на плечо. Невольно крякнул.

Уже входя в двери, сообразил, что отлично знаком с «надсмотрщиком». Это был один из вольноотпущенников Нервы. Максим окрылило то, что этот человек его не узнал. Вдобавок корзину пришлось нести в одну из дальних кладовых. Это тоже было удачей.

Просторная, вымощенная каменными плитами кухня озарялась огнем очага. Отсветы пламени падали на огромные амфоры, стоявшие в углу, и амфоры поменьше, помещавшиеся на полках. Корзины с виноградом, грушами, финиками, оливками загромождали и столы и пол, так что едва оставался узенький проход. «Кто же будет это есть?!»

Следуя в веренице рабов, Максим свернул в неширокий коридор. Приходилось прижиматься к стене, чтобы разминуться с теми, кто избавился от своей ноши и спешил за новым грузом. Максим знал эту часть дома лишь по рассказам вездесущего Гефеста, но приметил закрытый занавесом дверной проем, ведший во внутренний двор.

Опустив корзину на пол кладовой, Максим повернул обратно. Вновь прошел мимо двери. Понял, что ускользнуть от внимания слуг будет не так легко как рассчитывал. Он мог рукой коснуться занавеса, но не мог за ним скрыться. Повсюду горели светильники. Навстречу шагали рабы, сгибавшиеся под тяжестью корзин и сосудов. В спину дышали рабы, возвращавшиеся налегке.

Максим уже в третий раз проходил по коридору. Сознавал: если не проскользнет в глубь дома сейчас, больше случая не представится. Повозки опустели.

Он замедлил шаги. Человек, шедший сзади, наступил на пятку. Максим не обратил внимания, но тотчас послышался шепот:

— Максим.

Мышцы спины разом одеревенели. Актер с трудом удержался, чтобы не обернуться. «Узнали? Или только заподозрили?» Голос показался знакомым.

— Это я, Марцелл.

Максим споткнулся. Едва удержал корзину. Заторопился вперед. Марцелл не отставал. Они вошли в кладовую и одновременно сбросили на пол корзины. Чуть не стукнулись лбами. Застыли, упершись друг в друга взглядами.

Марцелл был в грубошерстной тунике и нелепой головной повязке. «Как сговорились! Вибия следует четвертовать. Удержал сенатора дома, называется! Еще, наверное, в спину подпихивал, чтобы шел побыстрее!»

— Что стали? — прикрикнул раб, распоряжавшийся в кладовой. — Живее! Не