и отвагой. У сенаторов он в чести. Легионеры его любят. Думаю, ему охотно присягнут и воины, и сенаторы. Это Марк Ульпий Траян.

Марцелл, с просветленным лицом, на лету подхватил мысль Максима.

— Траян ни разу не совершил не только проступка, но даже ошибки. А ведь занимал самые ответственные должности. Был консулом, наместником провинции, командовал легионом.

— Траян, — медленно и вдумчиво повторил император. — Отличился на военной службе в Сирии. Прекрасно командовал легионом в Испании. Сумел навести порядок в Германии…

Нерва перевел взгляд на прорицателя.

— Траян?

— Да, — сказал Максим. — Траян станет великим императором.

— Станет великим императором? Что ж, усыновить будущего великого властителя — честь для меня. Надеюсь, не ошибемся в выборе.

— Знаю одно, — порывисто сказал Марцелл, — выбирая тебя, мы не ошиблись.

Нерва улыбнулся:

— Не все в Риме согласятся с вами. Но я рад, что сохранил уважение друзей.

Он прикрыл глаза и несколько минут лежал, собираясь с силами. Максим с Марцеллом тревожно переглянулись. Император поднял веки.

— Император Траян. Звучит хорошо. Но пока о новом избраннике никто знать не должен. Иначе дойдет до начальника гвардии. Элиан вмешается — всему конец.

Нерва помолчал, переводя дыхание. Заключил:

— Объявим внезапно, как только встану.

И он успокоенно закрыл глаза. Максим с Марцеллом на цыпочках удалились.

Благополучно миновали пустые комнаты, двор, проскользнули мимо кладовых. Максим понимал: разумнее всего затаиться, дождаться следующего вечера, выйти вместе с кухонными рабами. Однако на ипподроме оставалась Сервия. «Перепугается, если не вернусь».

На кухне все еще горел огонь. У очага стояла рабыня и поворачивала вертел с нанизанными на него курами. Изумленно взглянула на вынырнувших из коридора Максима с сенатором. Раскрыла рот, желая что-то спросить. Максим ответил свирепым взглядом, что женщина прикусила язык.

В дальнем углу кухни, у стола, тоненькая девушка толкла что-то в каменной ступке. На краю стола сидел солдат. Одной рукой перебирал русые кудри девушки, другой — обрывал крупные иссиня-черные ягоды с виноградной грозди.

Максим заставил себя сдержать шаг. Рабыня тихо смеялась, увлеченный ею солдат не замечал двух человек, пробиравшихся между столами к выходу. И тут Максим споткнулся о корзину, брошенную на самом проходе. Корзина опрокинулась, яблоки раскатились по всей кухне. Солдат повернул голову. Максим преодолел желание ринуться к двери. Присел на корточки, собирая яблоки. В ушах стучала кровь. Марцелл помогал ему.

Оба старались держаться к солдату спиной или боком. Краем глаза Максим заметил, как преторианец спрыгнул со стола и подошел к дверям. Остановился, опираясь о притолоку. Максим обменялся тревожным взглядом с Марцеллом. «Вернуться в коридор? Нельзя. Сразу почует неладное». Оставалось идти напролом.

Максим бросил в корзину последнее яблоко и с независимым видом направился к дверям. Смотрел сквозь солдата, точно не замечая.

Преторианец шагнул вперед, заступая дорогу.

— Подожди-ка.

Это был Клодиан. Он всмотрелся. По лицу поползла кривая улыбка.

— А-а, — протянул он.

В это мгновение Максим ударил. Так, как учил бестиарий. Клодиан отлетел назад. Ударился о стоявшие в углу кувшины и повалился на пол. Рабыни завизжали. Клодиан закричал. Но актер с сенатором уже выскочили из дома.

У дверей кухни дожидались солдаты. Максим сообразил, для кого готовили так много еды.

Прежде чем преторианцы опомнились, Максим с сенатором пронеслись мимо. В дверях показался Клодиан, заорал вслед. Но они уже свернули за угол Августа. Сзади донесся дробный топот. Погоня мчалась по пятам.

Улицы Палатина были так же узки, как улицы других римских кварталов. Дома и храмы стояли так же плотно — на Палатине жил император, его приближенные, вольноотпущенники, рабы, жрецы храмов Юпитера Охраняющего и Юпитера Победоносного, богини Вирипласы и Матери Богов.

Максим с сенатором нырнули в узкий проход между канцелярией и домом для слуг. За год Максим успел изучить все входы и выходы. Обогнув канцелярию, они оказались в кипарисовой аллее. Аллея вела в педагогию, где обучались императорские пажи. Погоня не отставала ни на шаг.

Максим чувствовал резкую боль в колене — память о потасовке с Марцеллом. Да и сенатор дышал с присвистом. Актер вспомнил: Марцелл провел день в седле и ночью не получил передышки.

— Сюда!

Максим свернул, перепрыгнул через клумбу и юркнул в открытые двери. Марцелл — за ним. Проскочив пустынный полутемный атрий, они попали во внутренний двор. Из открытых окон падали полоски света, доносился смех, обрывки разговоров, перезвон струн. Где-то надрывно плакал ребенок.

Беглецы пересекли двор, хлопнули наружной дверью так, что стены задрожали, но из дома не выскочили, а взлетели по узенькой лестнице наверх.

Внизу затопали солдатские сапоги, зазвучали резкие команды. В некоторых комнатах приоткрылись двери. Жильцы выглянули, но, увидев солдат, тут же снова заперлись. В доме мгновенно погасли огни, и воцарилась тишина. Только ребенок продолжал плакать.

Солдаты, прогрохотав по двору и коридорам, устремились на улицу. Дверь захлопнулась, и дом содрогнулся вторично.

Беглецы стояли в темноте, пытаясь отдышаться.

— Кто здесь живет? — шепотом осведомился Марцелл.

— Императорские рабы. Танцовщицы и музыканты.

Они выждали еще немного, затем подобрались к окну. В ночи мелькали огни факелов — поиски продолжались. Лишь спустя долгое время командир увел солдат.

Максим с Марцеллом крадучись спустились по лестнице. Приотворили дверь. Выглянули. В редеющем сумраке вырисовывались силуэты деревьев. Солдат видно не было.

— Вряд ли нас ждет засада, — пробормотал Марцелл.

— Ждет непременно, — живо откликнулся Максим. — У тебя дома.

Сенатор отмахнулся.

— Клодиан доложит начальнику гвардии, — попытался втолковать Максим. — Элиан позаботится…

Губы Марцелла тронула высокомерная улыбка.

— Элиан меня не тронет.

Чего Максим не терпел в людях, так это самоуверенности.

— Да неужели? Может, еще и защищать станет?

— Вряд ли, — серьезно ответил Марцелл. — Но преследовать не будет, я знаю Элиана.

— Сомневаюсь, — фыркнул Максим. — Иначе бы понял: такой — отступится.

Насмешливая улыбка сенатора раздражала актера. Он прибавил:

— О себе не думаешь, подумай о сестре.

Марцелл улыбнулся еще шире:

— Сервии и подавно ничего не грозит.

Максим всерьез рассердился. «Это уже не беспечность, а глупость».

— Что, в Риме не казнят семьями?

Марцелл отвернулся.

— Порой случается.

— А тебе известно, что Сервия в городе?

— Разумеется. Вибий сказал.

Пока Максим мысленно подыскивал для Вибия подходящую казнь (отрезать язык казалось недостаточным), Марцелл заметил:

— Сервия с Игнемой спокойно жили на вилле. Пока ты не вмешался.

— Хотел уберечь, — принялся оправдываться Максим. — Тебя бы убили. Элиан никого не щадил.

— Спасибо! Но, видишь ли… мы с Элианом — друзья детства.

Максим остановился и оперся спиной о ствол оливы.

— Конечно, люди с возрастом меняются, — продолжал Марцелл. — С Элианом мы постепенно раздружились. И все же… Преследовать нас без особого приказа Домициана он не стал бы. И не