Они вышли в коридор. Возле занавешенной двери Максим остановился, сделав вид, что поправляет башмак. Пришлось остановиться и Марцеллу. Максим громко сказал:

— Кажется, заноза. Помоги.

Оба прижались к стене у самой двери. Максим согнул ногу, будто вынимал занозу. Марцелл отвел в сторону занавес. Максим исподлобья огляделся. На них никто не обращал внимания. Максим подтолкнул Марцелла, и оба юркнули во двор. Замерли. Никто их не окликнул. Тогда, пригнувшись, они перебежали за кусты. Присели на корточки возле парапета фонтана. Посмотрели друг на друга. Прислушались. Звенел фонтан. Из галереи доносилось шарканье шагов. Все было спокойно.

— Кажется, удалось, — прошептал Марцелл.

Максим кивнул. Они снова прислушались. Марцелл спросил:

— Тихо?

— Тихо.

В ту же секунду Марцелл схватил его за горло. Сцепившись, они повалились на землю. Катались по цветочной клумбе, и сенатор, задыхаясь, шептал:

— Игнема больна? Да? Больна?

Тут сенатор оказался внизу, и слово взял Максим:

— Явился, умник? Да? Явился?

— Больна? — шептал Марцелл.

— Явился? — шипел Максим.

Внезапно клумба закончилась, и обоих встретила мраморная дорожка. Сенатор с актером тихо охнули и умолкли. Сидели рядом, пытаясь отдышаться. Максим подумал, что не стоит извещать Марцелла о приезде сестры. «Целым не уйду».

— Цезарь очень плох? — спросил Марцелл, отряхиваясь.

— Врачи говорят — поднимется.

— Ты веришь?

— Врачам? Хотелось бы верить.

Шаги в коридоре стихли, огни погасли. Максим с Марцеллом осторожно встали и прокрались в дом. Перебирались из комнаты в комнату, стараясь избегать коридоров для слуг. Иногда слышались легкие шаги, негромкие голоса. Застывали, прижавшись к стене. Потом осторожно продолжали путь. Едва не налетели на внезапно появившуюся рабыню со светильником. Максим успел отпрянуть за колонну, Марцелл — скрыться за занавесью. Рабыня прошла в двух шагах, не заметив.

Они достигли императорской опочивальни. Более всего Максим страшился увидеть часовых у самых дверей. К счастью, никого не было. Слабый свет пробивался из-под занавеси. Максим с Марцеллом переглянулись. Несомненно, кто-то из рабов неотлучно находился при императоре. «Не поднял бы тревогу».

Максим стремительно отдернул занавесь и ворвался в комнату. Марцелл следом.

На низеньком поставце стоял серебряный светильник. В слабом свете Максим увидел раба, наливавшего в чашу вино. И только потом разглядел императора. Нерва лежал на кушетке у самого окна.

Раб испуганно ахнул. Чаша со звоном ударилась о мозаичный пол. Раб глотнул воздуха, чтобы крикнуть, но Максим, подскочив, зажал ему рот.

Император приподнялся на локте. Глаза его расширились. Максим перепугался, что старика хватит удар. Марцелл сдернул с головы повязку.

— Это я.

По лицу императора тенью прошла улыбка. Теперь улыбнулся и Марцелл. Максим тоже облегченно вздохнул. Разжал пальцы. Полузадушенный раб повалился на табурет.

Глядя на императора, Максим с горечью отмечал, какие разрушения произвела болезнь. Нерва снова напоминал долговязого инвалида, встреченного в термах. Прежняя худоба, старческое подрагивание рук. Даже в неярком свете было заметно, как бледен император.

Максим поднял брошенную рабом чашу, налил вина, поднес императору. Нерва привстал, отпил пару глотков и лег. Дышал тяжело и часто, непрерывно сбрасывал и снова натягивал легкое покрывало. Однако взгляд императора был прежним: твердым, осмысленным, сосредоточенным. И насмешливым.

— Вы что, прорывались с боем?

Марцелл устремил взгляд к потолку, стараясь незаметно стряхнуть с одежды прилипшие листья. Максим застенчиво почесал синяк под глазом. Но император сразу заговорил о другом:

— Прорицатель. Ты уверял: буду править достойно, принесу Риму славу.

— Разве ошибся?

— Ошибся. Я прозевал мятеж. Теперь Риму нужен новый император.

Максим окончательно уверился: император не ослаб ни разумом, ни волей. «Вот тебе и немощный старец».

— Приказывай, — произнес Марцелл.

— Собери сенат. Нужно решить, кому передать власть.

— Позволь сказать, — попросил Максим.

— Говори.

— Что бы сенаторы ни решили, кого бы ни выбрали — вмешается Элиан. Не для того мятеж затевал, чтобы распоряжались сенаторы. Хочет найти императора себе по вкусу.

— Да, — тяжело проронил Нерва. — С гвардией придется считаться.

Максим с горечью подумал, что Нерва слишком поздно усвоил урок.

Марцелл вскинул голову:

— Не для того избирали императора, чтобы командовал Элиан.

— С гвардией придется считаться, — повторил Нерва. — Иначе сенаторы окажутся под стражей в курии, как я — во дворце.

— Нужно опередить Элиана, — отчеканил Марцелл.

Максим разом вспомнил, как сенаторы опередили Элиана, избрав Нерву. В сомнении покачал головой. Элиан тоже быстро усваивает уроки. Отныне цезарей назначать будет не сенат — гвардия.

Они обязаны найти выход! Найти именно сегодня, сейчас, когда им так невероятно повезло. Второй раз проникнуть к императору не удастся.

Нерва думал о том же.

— Будь у меня сын… Все решилось бы проще. Элиан не осмелился бы распоряжаться, зная, что моему наследнику присягнут легионы.

Максим почувствовал, как стремительно пронеслась какая-то мысль. Пронеслась и исчезла. Осталось только ощущение, что решение где-то рядом.

Марцелл подался к императору.

— Твоему наследнику?

Максим предостерегающе вскинул руку. Марцелл умолк. Возле дверей послышались шаги.

Максим взглядом искал оружие. Потянулся к тяжелому канделябру. Марцелл схватил головную повязку, попытался завязать. Как всегда во время спешки, это не удавалось. Лента затянулась узлом. Максим вспомнил, как на одной из премьер второпях нахлобучил шляпу. Перестарался, тулья оборвалась и съехала на шею подобно воротнику. Впрочем, у зрителей трюк имел бешеный успех. Решили, это режиссерская находка.

Шаги стали громче, а затем стихли. Человек прошел мимо. Император дрожащей ладонью провел по лицу. Марцелл первым подхватил оборванную нить разговора.

— Нет наследника? Эта беда поправима.

Нерва понял сразу.

— Усыновить?

Максим достаточно долго прожил в Риме, чтобы знать: усыновление — дело обычное. Усыновляют и детей, и почтенных отцов семейств.

— Назови преемника сам. Неожиданно, — настойчиво продолжал Марцелл.

— Тогда Элиан не сумеет помешать, — подхватил Максим.

С тревогой смотрел, как Нерва приподнимается на ложе. Император щелкнул пальцами, оперся о плечо подскочившего раба и встал. Повторил:

— Усыновить?

Максиму показалось, что и голос императора обрел прежнюю твердость.

— Следует выбрать того, кого и сенаторы не отвергнут, и армия признает, — говорил Марцелл.

— Такого нет. Угодит сенату — не понравится армии. Армия одобрит — сенаторы возмутятся, — император выпустил плечо раба и снова сел. Повторил горько: — Такого человека нет.

— Есть.

Нерва с Марцеллом повернулись к Максиму. Тот шагнул вперед. Наконец-то сумел поймать ускользающую мысль. Вспомнил слова Марцелла: «И последнее. Во главе легионов должен стоять наиболее опытный, наиболее преданный, наиболее энергичный военачальник. Из всех возможных претендентов на эту должность, я бы назвал одного»… Помнил он и главу из учебника.

Актер понял, что настал его час. Вот она, главная роль. В голове мелькнуло предостережение режиссера: «Без патетики!»

Максим просто сказал:

— На границе служит человек, прославившийся умом