…Дверь кабинета с грохотом распахнулась:

– Командир, там мамзель Ляксандру убивають! – с порога завопил младший урядник Качкалдаков, да так, что аж стекла зазвенели.

Анненков вскочил и молнией бросился вперед. Вихрем промчался по коридорам и ударом начищенного до глянца сапога распахнул дверь, из-за которой несся утробный рык:

– …Маромойка! Балалайка! Да я таких, как ты!..

Взгляду Бориса открылась странная и страшная картина: Сашенька, бледная, точно полотно, стояла, вжавшись в угол, сжимая в кулачке маленький маузер, подаренный Львовым, а на нее пер по кабинету невысокий бочкообразный унтер, на плечах которого висели фельдфебель Доинзон и вахмистр Мержан. Но неизвестный унтер все же медленно, но настойчиво двигался вперед. Хаке закусила губу, подняла пистолет…

Анненков резко шагнул вперед и ткнул нарушителя спокойствия пальцем в основание шеи. Глаза незнакомого унтера на секунду остекленели, ноги и руки расслабились, словно из них разом выдернули кости, и он грузно плюхнулся на задницу.

– Что здесь происходит? – в голосе Бориса Владимировича лязгнул металл.

Мержан и Доинзон, после того достопамятного случая еще в самом начале совместных боевых действий ставшие дружками не разлей вода, дружным дуэтом отрапортовали, что услышали крики, вбежали в кабинет и увидели, как непонятный унтер тянет лапы к горлу «сестрички нашей». Унтер мгновенно получил по шее, но, к их удивлению и досаде, не растерялся, а отоварил обоих и вот…

– А дальше вы, командир, усе таки видели, – закончил Доинзон.

– Ясно… – Анненков повернулся к Сашеньке. – Что это было?

Но в этот момент, так и сидевший на полу возмутитель спокойствия внезапно завыл дурным голосом и расплакался совершенно по-бабьи.

– Тряпка, а еще унтер, кавалер! – презрительно процедил генерал, глядя на то, как сидящий размазывает по грубому, словно вырубленному спьяну топором лицу слезы, и снова посмотрел на Сашу: – И?

– Ну, я только сказала ей, что она, обладая задатками лидера…

– Погоди-погоди… ЕЙ?!!

– Да, – девушка пожала плечами, словно бы удивляясь, что мужики не видят очевидного. – Это же Бочкарева[107] …

– Та-а-ак… – протянул Анненков, а затем коротко приказал: – Оба свободны. Возвращайтесь на пост. А мы с тобой, – обратился он к Сашеньке, – побеседуем с этой… этим… короче, с вот этим вот. Ну же, поднимайтесь, любезная, но предупреждаю: еще одно резкое движение – сердце остановлю. Я не великий знаток боевого цигун, но то, что знаю – знаю крепко. Ткну, куда надо, и одной дурой на свете меньше станет… Не веришь?

– Верю, – низким глухим голосом ответила Бочкарева. – Нагляделася, когда Яшка мой с хунхузами хороводился…

Анненков кивнул и снова вернулся к Саше:

– Так что же ты ей сказала?

– Ну, я сказала, что в дивизии ей не выжить. Она – сама лидер, и либо на тебя полезет, тогда ты ее расстреляешь, либо в спину тебя штыком ткнет. Только Глеб ее тогда на куски тупой пилой по живому распилит…

– И чем вы, мадам полюбовница бандита и леди-хунхуз недовольны? – поинтересовался Анненков. – Какого черта лезть на нашего штатного психолога? Что, если ученого убить, его выводы неправильными станут? Ну, и тупая ж ты баба, доложу я тебе…

– Ваша власть, – покорно прогудела Бочкарева. – Надсмехайтеся, когда сила есть…

– Ты хоть грамотная? – поинтересовался Борис. – Писать, читать?..

– Плохо… – Бочкарева помотала опущенной головой, опустила ее еще ниже и закрыла лицо руками.

В этот момент в кабинет влетел встревоженный Львов. Мгновенно огляделся, тут же сориентировался и успокоенно вздохнул:

– Твою мать! Госпожа Бочкарева собственной персоной… Ну, и чего к нам приперлась? Пиши императору, дурында! Создавай свои «женские батальоны смерти»! Только у нас под ногами не путайся, прошмандовка!..

– Глеб, Глеб, – укорила его Александра, – ну что за слова?..

– Пардон, не прошмандовка, а женщина сложной судьбы!

От последних слов Бочкарева резко поднялась:

– Как сказали, вашскабродь? Какие батальоны?

В нескольких словах Глеб рассказал Марии все, что знал и помнил об ударницах, а под конец добавил:

– Одна только просьбишка будет, Мария свет Леонтьевна: придет к тебе дочка адмирала Скрыдлова[108] – гони ее к нам. Уговор?

– Уговор, – кивнула Бочкарева, а затем поклонилась Сашеньке: – Прости меня, бабу глупую. Я ж решила – надсмешку держишь…

Александра лишь улыбнулась в ответ…

Генерал-майор Владимир Григорьевич Федоров сидел за столом и предавался мрачным размышлениям. Что толку в том, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать»? Что могут эти Невтоны и Платоны, если косность и дурость властей не позволяет увидеть необходимость в технических новшествах? Даже война, даже гибель своих солдат на фронтах не могут ничего изменить во взглядах этих господ! Западный фронт уже понял необходимость легкого автоматического оружия, которым можно насытить войска первой линии и значительно повысить их огневую мощь, уже пошли в ход ружья-пулеметы Шоша и Льюиса, а в России? «Я против вашей винтовки, господин Федоров, потому что для нее недостанет патронов…»[109] И это – «хозяин Земли Русской»?! Рачительный хозяин, нечего сказать!..

В дверь кабинета тенью проскользнул денщик. Федоров поднял голову:

– Что там, Петр?

– Ваше превосходительство, там генерал Анненков с двоими ахвицерами пришли-с. Принять просют…

Анненков? «Герой всея Руси»? Не слишком-то приятный тип: очень уж выпячивает свои заслуги… Хотя, надо признать: заслуги действительно велики.

Безвестный есаул одним ударом перевернул весь ход войны, до того, прямо сказать, для России не слишком удачный… Может быть, это – новый Бонапарт? А почему бы и нет? Тому тоже повезло оказаться в нужное время в нужном месте…

– Проси…