уловила, как толпа сделала то же самое, словно готовилась к последнему броску. И вот орава выпихнула вперед вооруженных горожан, те вскинули ружья и открыли беспорядочную стрельбу по Ваньке. А пули меняли траектории, бились о лезвие меча и возвращались в толпу, выкашивая стреляющих. Стрельба быстро утихла, но сверкнули ножи. И Малкин кинулся в гущу, защищая себя и друзей. Покатились окровавленные головы, руки, туловища, ножи. Но гурьба продолжала и продолжала накатывать, пуская в ход металлические пруты, палки, камни. Ванька расчищал проход, увлекая в него приятелей. Вырвавшись из окружения, компания пустилась наутек. И снова с ними бежала Анька. Задом, без особой натуги, не оборачиваясь, не сбиваясь с пути, пригнула голову и приотстала, цепляя взглядом спины замешкавшихся горожан. После десяти минут бега, оставив далеко осатанелую орду, Сашка сбавила темп и глянула на Ваньку. Тот понял и перешел на шаг, затем остановился у торца перевернутого зеленого дома. Все сгрудились. Малкин стоял на длинных прямых ногах, глубоко дышал, двумя руками сжимая рукоять меча, словно готовился к новой схватке. У ног обрывалась добротная асфальтовая дорожка. Под ногами густая трава на небольшом участке земли перед домом. Сашка отдышалась и шагнула к настороженной Аньке, отрывисто бросив:

– Уберем проблему, – потянулась тонкими пальцами к ее левой мочке.

По-своему понимая Сашку, Андрюха упруго кинул правую ладонь на плечо горожанки. Но та с внезапным остервенением отбила его руку. Тогда Володька с гуттаперчевой пластичностью выгнулся и, не думая долго, ударил Аньку по шее. Он, как и Андрюха, решил, что Сашка хочет избавиться от Аньки, и захотел помочь упростить эту процедуру. В ответ Анька рассвирепела. Катюха в этот миг увидала в ней частицу озверевшей толпы и отодвинулась. И только Малкин правильно понял, чего хотела Сашка:

– Хочешь удалить маячок? – спросил он, хотя ему не обязательно было об этом спрашивать.

– Вместе с мочкой! – отозвалась Сашка, подступая к Аньке. Неожиданная сила овладела Сашкой, перед которой звериная сущность Аньки запаниковала. Катюха увидела, как Анька испугалась и забегала глазами.

Такая же сила сорвала с места Андрюху с Володькой, с двух сторон они метнулись к Аньке, но разом скрутить ее оказалось непросто. Ванька в эту секунду обнаружил, что трава под ногами стала шевелиться, прилипать к подошвам, вытягивать стебли, обвивать ступни ног, опутывать лезвие меча, резаться об острие, распадаться, оставлять на металле потеки зеленого сока, как зеленой крови. Анька билась в руках парней, как истая волчица, издавала странные воющие крики, как призывы о помощи и как лютое неистовство безумия:

– Куры пожирают кукурузу! Не жалейте собак! В сметане много червей! Ищите мясо! – испуганно вырывалась из рук парней, отбивалась ногами от Сашки, не подпуская к себе, скалилась и скулила. – Пахнет собаками, сушите шкуры собак!

Наконец усилия людей увенчались успехом, хрипящую и вопящую Аньку, усадили на землю, придавили к зеленому торцу дома. Сашка за волосы оттянула на себя голову волчицы и схватила пальцами мочку:

– Отрезай! – крикнула Малкину.

– Вместе с ухом, – прохрипел Лугатик, пунцовея от натуги. – Будет одноухая волчица.

Взъерошенные волосы Малкина стали торчком, зашевелились, как трава под ногами. Он помедлил, раздумывая, и резанул лезвием меча по мочке. Все-таки не целое ухо. Анька стала меченой.

– Собак надо убивать! – закричала она, когда ухо ожгло резкой болью, и свирепо по-волчьи оскалилась.

Яростно Сашка забросила отрезанную мочку дальше в траву и вытерла о футболку пальцы. Отпустив Аньку, парни выдохнули из себя, удовлетворенные тем, что без ее маячка ветеринары стали бессильными. Анька отпрянула от торца дома, заметалась по траве, по-звериному вынюхивала мочку. Не нашла, поникла беспомощно и жалко.

– Теперь веди! – приказала Сашка. – Впрочем, я догадываюсь, куда ведешь. Теперь можем обойтись без тебя.

Шум погони приблизился. Горожане лезли изо всех щелей. Куда ни ткни – маячат спины. Травля продолжилась. Будто ополчился весь город, будто ни у кого не было других дел. Беготня изнуряла. Оторваться не удавалось. Сашке даже вспомнились слова Философа. Не мудри, мудрствуя, потому что мудрость только у мудрого. А мудрым в этом городе считался один Философ. Девушка горько усмехнулась. Анька пятилась за ними. Андрюха думал, что отсеченная мочка остановит ее, и пути их разойдутся, но этого не случилось. На Аньку цыкали, орали, прогоняли прочь, требовали отвязаться, – не помогало. Она молчаливо держалась рядом. К полудню силы у людей были на исходе, мысли в мозгах едва ворочались, но Анька, напротив, оживилась, засуетилась, усталость, как ни странно, не брала ее. Опередила приятелей и, не слушая возражений, повела на городскую окраину. Пятилась, пригнувшись, тело собрано в мускулистый ком, глаза мельком схватывали разгоряченные лица людей. И вот череда перевернутых многоэтажек оборвалась, потянулись перевернутые пригородные домишки. Скоро очутились за огородами. Измотанные, без задних ног рухнули в высокую траву, разбросались, затихли. Позади сумасшедший город с его озверевшими жителями. Дальше за травостоем щетинилась лесополоса. Верхушки деревьев тянулись в чистое небо, протыкая густую неимоверную синь дня. И – ни одной дороги вблизи. А усталость наваливалась, смыкала веки.

Но, прежде чем она взяла верх, Катюха, лежа на спине, не чувствуя рук и ног, глухо обронила, глядя в пустое небо:

– Кажется, оторвались от погони. Только до Карюхи, как до луны. В город возвращаться нельзя. Меня сейчас туда калачом не заманишь. Пошли они к черту со своим Философом. Я не понимаю, как мы еще до сих пор живы? В этом городе кровь льется, как вода. Мне страшно возвращаться. Я устала. Я больше не хочу крови. Я больше не могу ее видеть. – По телу волной прошла судорога, высохший пот на лице оставил грязные разводы. Под глазом у Катюхи чиркнула мушка, отчего вдруг зачесалось, но шевелиться не хотелось, и девушка лишь часто заморгала и дунула, отгоняя от лица мошку. – Хочу забраться в ванную и смыть с себя всю эту грязь. Кажется, я никогда уже этого не сделаю. Мамочка дорогая, знала бы ты, где я сейчас. Но я и сама не знаю, где я. Даже Анька этого не знает. Как же можно на нее полагаться после этого? Похоже, мы теперь от Карюхи еще дальше, чем были до сих пор. Хорошо, что больше нет погони. – Катюха вздохнула.

– Как знать, – осторожно отозвалась Сашка. Тоже лежала на спине и прислушивалась к шуршанию травы. Можно было высунуться из травы и оглядеться, но так не хотелось вырывать из покоя ноющие мышцы. К тому же, кажется, все тихо, и Сашка только шевельнула пальцами рук и ног, оставаясь лежать в том же положении. Через минуту подала голос. – Возьми себя в руки! Не распускай слюни, это не поможет. Ты хорошо держалась. Продолжай в том же духе. Просто не жди