– Виктор Желтый Хвост, – ответил Гэбриел. – Вечером. Полицейские деньги. Самые лучшие.

– За потение Натана?

– Да.

И Денора запомнила его слова, он это осознал и не хочет знать, она все запомнила и взвесила. Попросила кого-то подвезти ее сюда, чтобы забрать деньги, пока ее папаша-неудачник не потратил все, что он ей должен. Раньше, чем он сможет пустить их на ветер через заснеженную землю.

Только Кассиди выстрелил в нее пулей калибра 7,62 мм даже раньше, чем она смогла заявить о своем присутствии, застрелил ее так аккуратно, что выстрел даже не отбросил ее назад, на потельню, он только вырвал из ее спины неровный комок мяса.

«Но она не мясо, она моя дочь», – произносит внутри себя Гэбриел, кричит внутри себя и не может перестать кричать.

«Вот именно», – отвечаешь ты ему.

Гэбриел бросается вперед, чтобы подхватить ее, но она падает на лицо, не успевает он сделать и двух шагов к ней. Он падает на колени возле своего грузовика и утыкается лицом в землю, его губы прижимаются к грязи, которую колеса очистили от снега.

Его девочка, его малютка. Она собиралась вывести свою команду в лидеры, она собиралась все племя сделать профессионалами, легендой. Все бы перестали рисовать бизонов и медведей на стенках своих домов, им бы пришлось рисовать линии на баскетбольной площадке. Она умела правильно поставить свои ступни, прицелиться в край корзины и положить в нее три мяча подряд. Двадцать. Пятьдесят. Сто.

Она собиралась вырваться отсюда, чего так и не смог сделать Гэбриел. И никто не смог.

Экспонат первый: Рикки. Экспонат второй: Льюис.

Неужели он действительно видел ее сегодня днем в холодную погоду в той же белой курточке-джерси? Неужели это было предостережение? Или видение? Не припарковала ли Трина свою машину у скотозащитной ограды? Слышала ли она выстрел? И сейчас стоит у открытой дверцы машины, прислушиваясь материнским ухом, не раздастся ли следующий выстрел? Или ждет бегущих из темноты шагов? Или ждет своего бывшего, который придет и придумает еще одно оправдание?

Черт. Черт-черт-черт.

И… нет.

Нет оправдания. Этому нет.

Когда Кассиди падает на колени рядом с Гэбриелом, будто говорит: «Что мы тут наделали», Гэбриел толкает его с такой силой, что Кассиди падает и скользит с такой силой, что отдача заставляет Гэбриела упасть на бок и врезаться в бок грузовика.

– Ты застрелил ее, – кричит он, поднимаясь, сжимая руки в кулаки. Он тоже плачет, еще отчаяннее, чем раньше. Но в то же время он взбешен, так взбешен, что протягивает руку за свое разбитое ветровое стекло и хватает черный термос.

– А ты… ты столкнул грузовик на Джо… – отвечает Кассиди.

– Не нарочно! – отвечает Гэбриел, а затем, как и должно было случиться, он идет в темноту за своим лучшим другом с незапамятных времен, и когда Кассиди ползет назад, прочь от того, что сейчас произойдет, Гэбриел ускоряет шаг и в конце концов падает на колени, обхватив ногами бедра Кассиди.

Термос в его правой руке оживает. Он одновременно совсем ничего не весит, и в то же время теперь он тяжелее всего на свете. Гэбриел перехватывает его поудобнее, в последний раз, чтобы придать ему лучшее положение для того, что он сейчас сделает.

– Ты застрелил ее, парень, – говорит он почти умоляюще. Будто старается объяснить. – Ты застрелил Денору. Ты застрелил мою малышку…

Кассиди закрывает лицо руками.

Он кивает: да, да, застрелил.

Он ерзает и дергается под Гэбриелом, словно между ними течет электрический ток. Будто они снова дети, которые учатся танцевать брейк-данс.

– Мне жаль, – говорит Гэбриел и опускает термос вниз, вложив в него всю тяжесть лет их дружбы.

И так как он плохо за него взялся, его указательный палец попадает между термосом и бровью Кассиди.

Термос соскальзывает и вонзается в землю, открытая крышка удерживает его торчком в снегу, покрытом коркой.

Кассиди опускает руки, кровь льется по его лицу.

Он смотрит сквозь нее на Гэбриела, и они оба плачут, ни один из них не может дышать нормально, ни один больше не хочет дышать.

Дрожащей рукой Кассиди шарит по снегу в поисках термоса, находит его и возвращает Гэбриелу, и ты даже прикрываешь ладонью окровавленный рот, потому что даже в своих самых сокровенных мечтах ты себе такого не представляла.

Замечательно, поразительно.

Гэбриел берет термос, их пальцы соприкасаются на этом черном металле, и Гэбриела вновь захлестывают воспоминания. Как Ди вчера повернулась к нему с такой лукавой улыбкой, как, не глядя, сделала штрафной бросок номер десять так же точно, как Джордан, и ему так больно, что он закрывает глаза и снова с хрустом опускает камень-термос вниз. Следующий удар звучит уже смачно. А затем он проникает глубже и проваливается туда, где еще темнее.

Мышцы, прилегающие к большеберцовой кости Кассиди, умирают последними.

Гэбриел откидывается назад, некое бестелесное подобие человека.

За головой Кассиди лежит мертвая собака и все еще стоит бутылка пива.

Гэбриел подползает к ней, меняет окровавленный термос на пиво и опустошает бутылку.

Он все еще не может дышать. Его правая рука скользкая от крови, его лицо и рубашка забрызганы ею, и он не знает, смеяться ему или умереть, и то и другое кажется разумным.

Он с трудом сдирает с себя рубашку, она сопротивляется, поэтому он ее рвет, комкает в подобие мяча и встает, чтобы забросить как можно дальше. Она разворачивается и никуда не улетает. Он бредет назад по снегу к своему грузовику и спотыкается о «маузер». Он теперь без рубашки, опять в одной команде краснокожих с Кассиди.

Он смотрит на ружье, потом смотрит еще раз. Наконец к нему возвращается способность дышать, кислород насыщает его мозг, и голова кружится.

«Маузер», да. «Маузер» для такого паразита, как он. Он может… он может пополнить статистику, может доказать, что все брошюры о высоком уровне суицида среди индейцев оказались правы. Тогда цифры не нужно будет менять, не нужно будет печатать новые брошюры и плакаты. Он может пойти – он может уйти вместе с Кассиди. Может, даже еще догонит его.

Он поднимает с земли «маузер», идет к старому грузовику, под которым лежит мертвая кроу, один за другим вынимает патроны из мешочка Ричарда и останавливается только тогда, когда замечает глядящий на него один глаз.

– Джо, – произносит он – мол, ну конечно.

Дыра, которую он проделал выстрелом в полу кабины Кассиди столько лет назад, сейчас опустилась вниз, на лицо Джо, ее глазное яблоко выпирает из нее. Гэбриел отворачивается, покачивая головой. Его пальцы слишком сильно дрожат, поэтому он не может правильно вставить патрон. Он роняет патрон калибра 7,62 мм, который в конце концов нашел в снегу. Его грудь содрогается от смеха. Он даже этого не в состоянии сделать как надо. Он выпускает из рук ружье, смотрит назад, на костер, щурясь, чтобы лучше его видеть. Или лучше видеть то, что там находится.