Тогда я была рада, что сидела на кровати, потому что какие бы сомнения я ни испытывала – что эта девушка была шлюхой, что ребенок мог быть от любого мужчины, от Уайткомба до Уайтчепела, – они испарились, когда я подошла к шкатулке черного дерева и показала Амброзии свою отполированную часть сердечка из китового уса. Она побледнела как полотно. Конечно, я знала, что Дэниэл встречался с женщинами; я сама предложила ему это, когда он пришел ко мне ночью в третий или четвертый раз. При этом я всегда пугалась, цепенела и закрывалась, как устрица в раковине; я испытала облегчение, когда наконец смогла покончить с этой частью супружеской жизни.

В тот вечер Амброзия отправилась за темноволосой девицей в сером платье, которая ушла вместе с отцом. Она незаметно сопровождала их в своем экипаже до густонаселенной и убогой части города с многоквартирными домами и темными переулками. Она ожидала увидеть бордель и покончить с этой затеей, но кучер остановился на Лудгейт-Хилл перед узким проходом во двор. Она попросила его подождать и прокралась за ними до двери обычного съемного дома для бедняков. Там она подождала, пока кто-то не показался на свет, вполне понимая, что ее в любой момент могут ограбить, и спросила, знает ли кто-нибудь темноволосую девушку, которая живет со своим отцом и в последнее время была беременна. Соседка изобразила удивление, но сказала, что это, наверное, Бесс Брайт, которая живет на третьем этаже. Нет, она не была шлюхой, а торговала креветками вместе с отцом. Для Амброзии этого было достаточно, чтобы сразу же отправиться ко мне, на Девоншир-стрит.

Я слушала все это, сидя в ночной рубашке, и моя голова была как будто набита шерстью, когда Амброзия втолковывала мне, что она может все устроить, послать одну из своих служанок, чтобы забрать ребенка, дать ей имя Бесс и ее адрес, чтобы возврат было невозможно проследить. По словам Амброзии, это будет милосердный поступок, а кроме того, маловероятно, что я заведу своих детей, будучи вдовой тридцати четырех лет от роду. Она настаивала, что я не только обязана это сделать в память о Дэниэле, который спас меня от несчастной жизни в особняке тети Кассандры, но и потому, что я могла обеспечить девочке комфортную жизнь. Она создала впечатление, будто этого ребенка принес аист и оставил у нас на пороге.

К тому времени когда я все-таки легла в постель той ночью, я каким-то образом согласилась стать матерью, чья новорожденная дочь приедет на следующий день. Полированная деревянная колыбель, принадлежавшая Амброзии, на следующее утро прибыла к двери моего дома вместе с грудами белоснежных распашонок, платьиц, чепчиков, одеял и узорчатых нарядов для подрастающего ребенка. Мне нужно было найти место, где разместить все это, и я накричала на служанок, спрашивавших, куда им идти и чего я от них хочу. Вечером, когда дом был тихим и безжизненным, дверной молоток застучал снова, и Амброзия поднялась на крыльцо с мягким розовым существом в руках, похожим на ободранного кролика на кухне у Марии. Когда она вручила мне новорожденную девочку, я скованно приняла ее, посмотрела на ее тонкие шелковистые ресницы и крошечный носик. Она была размером с домашний мешок муки, и тогда я почувствовала, что моя жизнь неотвратимо изменилась и перешла от заведенного порядка к хаосу.

– Как мне ее назвать? – спросила я в тускло освещенной прихожей.

– Как насчет Марианны, в честь нашей мамы?

Я покачала головой. Это имя не принесло ей счастья.

– Шарлотта? – предложила я.

Амброзия просияла.

– Шарлотта Каллард, – сказала она. – Звучит великолепно!

Доктор Мид молча выслушал мою историю, играя желваками на скулах. Его взгляд не отрывался от моего лица. За все годы нашего знакомства он ничего не знал о многих вещах из моей жизни – о гибели моих родителей, об изменах Дэниэла и о том, что я не родила ему ребенка, но он из могилы подарил мне дочь.

Когда я закончила свой рассказ, дневной свет заиграл на крышах дальних домов. Доктор Мид молча сидел, прикасаясь к уголкам губ знакомым беспокойным жестом, к которому я уже давно привыкла и боялась не увидеть его снова. Его молчание было невыносимым.

– Я вам отвратительна? – спросила я.

Он продолжал хмуриться. Я надеялась на немедленный ответ, но не получила его.

– Нет, – сказал он после долгой паузы.

– Вы считаете меня эгоисткой?

Он снова ответил «нет», но глубоко вздохнул и взял в руки игрушку Шарлотты – волчок, валявшийся на полу. На его лице я видела осознание, растущее понимание той прохладной привязанности, которую я испытывала к Шарлотте, и почему я не усаживала ее на колено, как матери на картинках. Наконец он посмотрел на меня и задал простой и неожиданный вопрос:

– Почему вы мне не сказали?

Я хотела ответить и уперлась взглядом в полосатые обои за спиной доктора Мида.

– Полагаю, я думала, что вы сочтете меня слабовольной, – медленно сказала я.

– Каким образом?

– Или никуда не годной. У каждой женщины есть цель выйти замуж, а каждая жена хочет стать матерью. Какая женщина станет растить и воспитывать чужого ребенка?

– Но женщины берут на воспитание приемных детей во всем Лондоне, по всей стране. Мужчины снова женятся после смерти своих жен; тогда родственники берут их детей от предыдущей жены к себе. Некоторые женщины очень хорошо справляются с этой задачей, другие хуже, но вы с Шарлоттой являетесь матерью и дочерью во всех отношениях, не считая кровного родства.

– Шарлотта – незаконнорожденный ребенок, а мы с Дэниэлом были мужем и женой. Вы должны понять, почем я поступила именно так: она не должна была узнать, что родилась от другой женщины. Разумеется, Амброзия знала об этом, а служанки должны были догадаться, потому что ребенок появился внезапно, а я не собиралась рожать. Но если бы я рассказала кому-то еще – хотя у меня мало собеседников, – это могло бы дойти до ушей Шарлотты.

– Я понимаю, почему вы ей ничего не сказали. Но сейчас я чувствую себя обманутым, причем дважды.

– Дважды?

– Вами и Элизой или Бесс, как бы ее ни звали на самом деле. Как вам известно, сначала она назвалась Бесс. Потом она заявила, что это вымышленное имя, и она придумала его, чтобы избежать позора. Я поверил ей. Я сочувствовал ее положению.

– Не ставьте меня наравне с ней. Она лгала вам ради собственной выгоды; она коварно разыграла нас обоих. Более того, она ежедневно обманывала меня. Как вы можете сравнивать нас?

Он сокрушенно покачал головой, признавая свое поражение.

– Мне хотелось бы, чтобы она была откровенной со мной, но ей пришлось обмануть меня. Представьте, если бы она пришла ко мне и заявила, что ее дочь находится у вас! Я бы решил, что она сумасшедшая. По меньшей мере, я бы прогнал ее. – Он провел по губам костяшками пальцев. – И теперь я в полной мере чувствую себя ответственным за то, что впустил ее в ваш дом и в вашу жизнь. Но я все равно сочувствую ей.