– Так не бывает, – поморщился старший близнец. – В основе любой проблемы всегда лежит что-то одно.

– Бабы у телевизора.

– Ещё хоть слово скажешь – заклею рот, – пообещал Лебра, которому надоели замечания поддавшего и повеселевшего Кувалды. Выговорившемуся дикарю стало казаться, что он очень умный, а проблема уже решена.

– Магией заклеишь?

– Пластырем, – проворчал младший близнец. – Не хватало ещё на тебя магическую энергию переводить.

– Расскажите мне о Мамане Дурич, – неожиданно потребовал Урбек. – Чего она хочет, кроме доли в «ЭлектроБарыге»?

– Чтобы бабы правили, – сообщил великий фюрер, размышляя о том, что хвалёный Урбек Кумар оказался не таким уж умным, как все про него говорили. – Разве не ясно?

– Маманя пропихивает идею ЖенСовета для управления семьёй, – сообщил Майно. – Феминизм с финансовыми целями.

– И судя по всему, это понравилось Зелёному Дому, – добавил Лебра. – В смысле – феминизм, а не грабёж развивающегося стартапа.

– Расскажите колдуньям, что действия их протеже плохо сказываются на налогах, – предложил Кумар. – У вас же там связи! Подключите Сериса. За что мы ему платим, в конце концов? Пусть наведёт финансовый порядок у этих белобрысых дур.

– Для них политический феминизм важнее экономики.

– Так не бывает.

– Уже стало.

– Безумие какое-то, – протянул скупщик краденого. – Они мешают приличному бизнесу.

– Мы сами в шоке, – поддакнул Майно.

– А Кувалда боится её пристрелить, – добавил Лебра.

– Кого?

– Маманю.

– Потому что неясно, что тогфа со мной буфет, – объяснил одноглазый, окончательно убеждаясь в своем интеллектуальном превосходстве перед этими шасами. – Вфруг я её убью, а меня за это повесят?

И хихикнул.

– Кто будет назначать ЖенСовет? – поинтересовался Урбек, жестом приказав младшему близнецу отдать великому фюреру полный стакан. – Королева?

Братья переглянулись:

– Вряд ли.

– А кто?

В совещании возникла пауза. И Майно, и Лебра понимали, что улыбающийся Кумар уже отыскал выход из их нелёгкого положения, но не могли взять в толк, в чём этот выход заключается.

– Никогда не переусложняйте стоящую перед вами проблему, – продолжил Урбек, наслаждаясь растерянностью собеседников. Двух собеседников, поскольку махнувший стакан Кувалда подпёр голову кулаком и грезил о том, как станет вешать Маманю. Под аплодисменты и одобрительные вопли народа. – А в данном случае, друзья мои, решение и вовсе лежит на поверхности. Нужно всего лишь публично задать нашим бестолковым контрагентам один простой вопрос…

* * *

База дружины домена Кузьминки

Москва, Ставропольский проезд,

8 июля, пятница, 14:19

Кем он становится?

Предателем, предавшим даже предателей?

Спасителем Великого Дома Людь?

Могильщиком Великого Дома Людь?

Можно ли доверять Ярге? Нет. Можно ли доверять Сантьяге? Нет, нет и нет. Но Сдемир оказался на развилке и к кому-то из них ему придётся прислушаться. На хреновой развилке, если быть честным, раз уж прислушиваться приходится к старинным врагам, но так легли карты. Точнее, он сам сдал себе такие карты, с головой окунувшись в интриги… и надеясь – как ребёнок! – обыграть самого первого князя Тёмного Двора. Или заполучить какую-то выгоду лично для себя.

Как ребёнок…

Его поманили яркой, очень привлекательной игрушкой, и он побежал, позабыв обо всём на свете.

И ладно, если бы просто побежал: он потерял… Потерял до ужаса много, так много, что удивительная игрушка перестала радовать. Сдемиру всё ещё её обещали, он знал, что получит вожделенное, но мысль об абсолютной власти над Великим Домом больше не тревожила его ум. Амбиции остались снаружи – барон по-прежнему вёл себя, как добрый и неугомонный Сдемир, но внутри осталась лишь пустота. Орех сгнил, сохранив только прочную оболочку.

Пока прочную.

Сумеет ли он наполнить душу новым смыслом? Сдемир надеялся, что сумеет.

Допускает ли он ошибку, предавая тех, на чьей стороне вступил в игру? Сдемир надеялся, что нет.

Но просто изменить соратникам недостаточно: Всеведа сильна и злопамятна, она обязательно отомстит за отступничество, а значит, необходимо сформировать группу сторонников и союзников. Именно поэтому, после длительных размышлений, молодой барон попросил о встрече фату Руту, сильную и опытную ведьму, служившую ещё его отцу. Почему после размышлений? Потому что Рута не питала к Сдемиру тёплых чувств и не считала нужным этого скрывать. Ведьме не нравились его личные качества, на выборах хранителя домена она демонстративно поддержала противника молодого люда, но, будучи профессионалом, приняла выбор большинства и честно служила победителю. А когда Рута увидела, каким ударом стала для Сдемира смерть Далины, то задумалась над тем, не была ли она слишком строга к нему…

Впрочем, фата никак не продемонстрировала изменения в своём отношении, и молодой владетель домена Кузьминки вызвал её только потому, что уважал.

– Фата.

– Барон.

Сдемир встретил гостью у дверей кабинета, что было показателем его высокого уважения, и сам закрыл за вошедшей женщиной дверь.

– Рад тебя видеть, – он жестом указал на мягкие кресла, предназначенные для дружеских бесед, а не жёстких переговоров. – Вина?

– Кофе, – ответила Рута, располагаясь в кресле.

– Я приготовил розовое, твоё любимое.

– На меня не действует твой шарм.

– Знаю, – легко рассмеялся Сдемир. – Но это не повод отказываться от превосходного вина. – И, не дожидаясь ответа, достал бутылку и штопор. – Я знаю, что ты меня недолюбливаешь…

– Твоя фраза не прозвучала вопросом, – съязвила Рута.

– И ещё я знаю, что ты недолюбливаешь Всеведу, – молодой барон наполнил бокал и подал гостье. – Что скажешь?

– Это у нас взаимно, – улыбнулась фата.

Бокалы соприкоснулись, издав негромкий перезвон, и розовое смочило губы.

– А вино?

– Вино великолепно, – пожала плечами женщина. – Все знают, что ты превосходно в нём разбираешься.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

– Комплимент, – мягко ответил Сдемир. – Просто ты не хочешь этого признавать.

– Ты ведь не планируешь меня соблазнить? – подняла брови Рута.

– Нет.

Фата была счастлива в браке, а исследования её психологического портрета показывали, что ей комфортно оставаться верной женой и даже концы, интимные спутники многих белокурых шалуний, к ней не приставали.