внутренние органы оказались целы, как и почти все кости. О единственном переломе и упоминать смешно: пострадал мизинец на правой руке — видимо, во время моего собственного финального удара в голову противнику. Без смещения, по сути — просто трещина. Палец мне даже в гипс заковывать не стали — наложили на него что-то вроде шины и туго перевязали.

В итоге ночь я провел в палате — рассчитанной минимум на десятерых, но лежало нас в ней всего двое: я и Кенг. Да, «шкаф» тоже загремел на больничную койку. И вот с ним было по-настоящему плохо — помимо перелома челюсти, который я смело мог записать на свой счет, бугай еще что-то себе сильно повредил при падении — что именно, мне не рассказали. Ну или говорили, но я не запомнил.

В общем, когда утром после скудного, зато бесплатного завтрака из пары ложек вареной кукурузы, ломтика пресноватого кимчи и стакана холодного, препротивного на вкус чая меня благополучно выставили за порог долечиваться дома, Кенг так и остался куковать в палате.

Признаться, я бы охотно и сам еще у них тут полежал — условия в больнице были, конечно, такие себе, но ощущал я себя нынче вполне им под стать. Шел с трудом — как уже было сказано, по стеночке — через каждые десять-пятнадцать шагов останавливаясь, чтобы отдохнуть. Перед глазами не то чтобы прямо вот все плыло, но время от времени взгляд приходилось фокусировать «вручную». Да еще этот пресловутый мизинец! Постоянно им за что-нибудь цеплялся!

Перед выпиской я расспросил персонал, как мне отсюда добираться до дома. Оказалось — на троллейбусе с двумя пересадками либо сперва тоже на троллейбусе, затем — на метро, и потом — снова на троллейбусе. Ладно, сегодня воскресенье — по идее, народу в транспорте будет не так много, как в будни в час пик… Но сама мысль о том, чтобы лезть в хоть сколько-то наполненный троллейбус, меня сейчас малость ужасала.

Ну да выбора не было: второй раз гонять ради меня Скорую никто тут не собирался. Такси? Денег на подобную роскошь у меня не имелось, по крайней мере, при себе — к тому же, помнится, Джу Мун Хи говорила, что водители не всегда охотно берут воны… Короче, наши люди из больницы на такси не ездят.

Так что, запихнув в рюкзак скомканный добок, в котором меня сюда доставили вечером, я облачился в заботливо захваченный кем-то из раздевалки мой повседневный костюм и двинулся восвояси — как уж смог…

Кто-то вдруг подхватил меня под руку — неловко задев при этом злополучный мизинец. Болезненно охнув, я вскинул голову: рядом со мной в своем нарядном чосонот — кажется, в том самом, что был на ней в День Солнца — стояла Сук Джа.

— Ой, прости! — виновато пролепетала она. — Больно, да?

— Терпимо… — все же не сумев не скривиться, выдавил я. — Палец сломан — аккуратнее!

— Прости! — повторила девушка, руки моей не отпуская — но держа ее теперь так, чтобы не касаться больного мизинца.

— Какими судьбами в этих краях? — осведомился между тем у Лим я.

— Ну, мы же договорились в выходной погулять, — немного грустно улыбнулась моя собеседница. — Вот и погуляем… До троллейбуса — и потом, от него… Один, боюсь, ты тут до вечера будешь так ковылять к остановке!

— То есть это у нас такое оригинальное свидание? — выдавил из себя улыбку и я.

— Можно, наверное, и так назвать… Я еще целебный бальзам привезла, — указала она глазами на сумочку у себя на плече. — Бабушкин рецепт! Я всегда им лечусь. Сегодня намажешься — завтра как живой будешь!

— Только «как»? — хмыкнул я.

— Для тебя и это сейчас станет достижением, — честно ответила Сук Джа.

У самой у нее, к слову, заработанная во вчерашнем спарринге ссадинка на губе была уже почти не заметна. Но не факт, что именно благодаря чудодейственному бальзаму — или только ему: свою роль наверняка сыграл и умело наложенный макияж.

— До какого дня тебе дали больничный? — спросила меня между тем девушка.

— В четверг сказали показаться врачу — на работе или участковому терапевту — и там уже как он решит. Либо сразу выпишет, либо продлит домашний режим до конца недели, — поведал я ей о полученных мной в больнице инструкциях.

— А участковый у тебя как, хороший?

Я промычал нечто неопределенное — откуда мне было знать-то?

— Лучше тогда сразу к доктору У иди, — как-то по-своему поняла меня Лим. — Он хоть и ворчун, но дело свое знает!

— Так и собирался, — соврал я — на самом деле, до сих пор вообще об этом еще не думал. Скорее, переживал, как теперь будет с Хи Рен. Ведь даже если сумею завтра до ученицы доехать — а это, кстати, уже будет как раз самый час пик — смогу ли с такой головой нормально провести урок? А подготовить второй?

Стоило, наверное, хотя бы предупредить о проблеме Джу Мун Хи… С другой стороны: а вдруг к завтрашнему утру мне получше станет — а я уже поднял тревогу?

Под такие мои размышления мы с девушкой и начали спускаться с больничного крыльца — при этом я беззастенчиво опирался на спутницу. Забавно, если задуматься: в четверг, из-за того каблука, сам ее почти что на себе волок, а теперь вот — она меня…

Товарищеское плечо, кстати, у Лим оказалось крепким. Ну да, «черный пояс», куда деваться…

Выйдя с территории лечебницы, мы свернули к видневшейся вдали троллейбусной остановке, как вдруг нам отрывисто просигналила припаркованная неподалеку у тротуара машина. Не много не мало — Мерседес. Серебристый. В пересчете на московские мерки — это минимум Бентли!

То есть сперва мы даже не поняли, что гудят нам — дружно вздрогнули от неожиданности, почти хором помянули недобрым словом «всяких этих на Мерсах» — и поплелись дальше. Но сигнал почти сразу повторился, а затем водитель и вовсе приоткрыл дверцу, высунулся наружи