class="p1">— Ой, мама! — сказала Валя. — Теперь мы все, все едим.

Мама засуетилась. В столовой загремела посуда. На кухне загудели газовые рожки.

Пока ребята мылись и одевались, мама накрыла стол, и на столе появилась шкварчащая на сковородке ветчина с яйцами, холодная курица, салат, сыр, горы мягкого душистого хлеба и разные закуски.

Постояв немного перед буфетом, как бы раздумывая, мама открыла стеклянную дверцу и вытащила черную бутылку с золотистой надписью на белой этикетке: «Портвейн».

— Ладно, — сказала мама, — ради такого случая вам надо выпить немного вина с горячей водой.

Когда все было готово, все сели за стол.

— Прошу за стол, Иван Гермогенович! — сказал Карик и торжественно поставил рюмку с профессором между своей тарелкой и Валиной.

Карик отщипнул крошку сыра и бросил ее в рюмку.

— Угощайтесь, Иван Гермогенович! — сказал он.

В рюмке пискнуло.

— Просит хлеба, — сказала Валя и опустила на дно рюмки крошку хлеба.

— А вино? — спросила мама. — Как бы нам угостить Ивана Гермогеновича вином?

— Я знаю! — вскочил из-за стола Карик. — Мы нальем ему портвейн в пистон.

Он сбегал к себе в комнату и принес ружейный пистон. Мама налила туда каплю портвейна, и Карик осторожно опустил пистон с вином на дно рюмки.

Скоро за столом стало очень весело.

— За ваше здоровье, Иван Гермогенович! — кричал Карик, поднимая бокал горячей воды, закрашенной портвейном.

— За наше путешествие! — кричала Валя.

Все чокались, пили и ели.

Профессор тоже не терял времени даром. Он ел сыр и запивал портвейном.

Скоро в доме все заснули.

В своих чистеньких постелях ровно дышали Карик и Валя. Свернувшись на комочке ваты, спал в рюмочке профессор.

В первый раз за последние дни их сон был мирным и спокойным. Им больше ничего не угрожало.

* * *

На другой день Иван Гермогенович как ни в чем не бывало сидел за столом у себя в кабинете.

Десять корреспондентов снимали профессора и записывали в блокноты его похождения.

Вскоре в одном журнале была напечатана обо всем этом замечательная статья с большим портретом Ивана Гермогеновича Енотова.

Кто-то пустил слух, будто профессор Енотов научился превращать слона в муху, а потом это перепутали и стали говорить: «Он делает из мухи слона».

Впрочем, может быть, и есть такой профессор, который делает из мухи слона, но про него я ничего не знаю и говорить не буду, потому что я не люблю писать о том, чего я никогда не видел собственными глазами.

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ КУКА И КУККИ

Иллюстрации Б. Калаушина

1

Фьюрлить! Фьюрлить! Фьюрлить!

Эту удивительную историю знают немногие, а как началась она и чем закончилась, об этом известно только нам да веселому художнику нашего города.

Вот мы и подумали: а не рассказать ли нам об этом в книге, да не пригласить ли в книжку этого художника, да не попросить ли его нарисовать картинки, чтобы все могли не только слышать, но и видеть начало и конец удивительного, невероятного, необыкновенного путешествия бравого Кука и его сестренки Кукки.

Мы так и сделали. Вызвали художника и сказали:

— Нарисуйте, пожалуйста, картинки к этой удивительной истории!

Художник подумал и согласился.

— Хорошо! — сказал он. — Я нарисую картинки самыми яркими красками, но, так как я люблю рисовать только красивое, позвольте мне поместить на первой странице прелестную Кукки.

— Но чем же плох бравый Кук? — спросили мы. — Правда, ростом он не больше перчатки, но у него великолепный нос картошкой и отличные сапоги. Правда, рот у Кука великоват, но зато на голове храбреца рыжий чуб, а под широкими черными бровями отважно сверкают крошечные глаза-бусинки и сверкают так, что при одном взгляде на Кука у трусишек от страха подгибаются ноги и останавливается сердце.

Нет, что ни говорите, а храбрость куда важнее красоты.

Художник вздохнул и нарисовал бравого Кука рядом с красавицей Кукки.

Теперь, когда Кук и Кукки нарисованы и все их могут видеть, никто уже, пожалуй, не скажет, что они только обыкновенные деревянные куклы.

Впрочем, они в самом деле не совсем обыкновенные. Бравый Кук, надо честно сказать, большой мечтатель. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Кук жил на витрине игрушечного магазина не только среди игрушек, но и среди книг, а книги рассказывали ему по ночам о замечательных путешественниках и невероятных приключениях. А Кукки, хотя и не прислушивалась к рассказам книг, но она тоже мечтала и днем и ночью. О чем мечтала? О новых платьицах и о серебряных туфельках.

А когда о чем-нибудь мечтаешь, мечта непременно приходит к тебе, берет за руку, и все получается так, как тебе хотелось бы.

Так и случилось. Однажды, когда бравый Кук стоял, как обычно, рядом с Кукки и уныло посвистывал, начались удивительные события. А начались они, как ни странно, на голове Кука. Неизвестно откуда вдруг подул ветерок, и рыжий чуб Кука зашевелился.

— Что это? — вскрикнул Кук нагибаясь. — Смотри, смотри, Кукки, — показал он пальцем на уголок витрины, где еще вечером был кусочек стекла, приклеенный замазкой. Теперь на этом месте ничего не было. Как видно, ночью кусочек отвалился, и в уголке витрины свободно гулял предрассветный ветерок.

— Ура, — прошептал Кук. — Ура, — сказал он громко. — Ура! — крикнул Кук, внезапно подпрыгнув. — О Кукки, вот, вот она дверь в таинственный мир приключений! Бежим!

— Куда бежим?

— Прямо! Навстречу приключениям! — Кук повел носом. — Чувствую! А ты чувствуешь?

— Что? Что ты чувствуешь?

Кук задумался.

— Тут где-то рядом должны быть дальние страны… А там… Наконец-то и у нас с тобой будут самые страшные опасности!

— Ах, Кук, — вздохнула Кукки, — ну какой ты беспокойный! Не понимаю: почему тебе не нравится здесь?

— Я просто задыхаюсь без приключений! — сверкнул он глазами-бусинками. — У настоящих героев непременно должны быть приключения. Удивительные! Необыкновенные! Невероятные! Такие, чтобы волосы на голове шевелились от страха!

— Ой, Кук, какие глупости!

— Ничего не глупости! — нахмурился Кук. — Вот если бы ты не спала по ночам и слышала мои беседы с книгами, — ты узнала бы, что случается с путешественниками. Они разъезжают по самым дальним странам, охотятся в диких джунглях на слонов и тигров, путешествуют по земле, по воде и по воздуху, тонут, погибают от голода. Я уже два раза чуть не умер от зависти.

— Ах, Кук!

— Что «ах»? —