задохнулась от смеха, потом, не удержавшись на корточках, села на пол и раскачивалась, смеясь. — Прямо талант у тебя, Тоська! Ей-богу! Да тебя в любом театре примут! С руками и ногами оторвут!

— Выходит, пока не прольется кровь, ему делать нечего? — Лицо Ивана было стянуто суровым, неулыбчивым выражением.

— А что, он должен грозить всем своим наганом? — Катя неожиданно заступилась за участкового. — Ему же тут век доживать! Могут и голову кирпичом проломить. Сто ищеек приводи — следа не найдут… Он хоть и власть, но может и в штаны накласть!

— А может, Тося, в газету написать? — спросил Иван.

— Был у нас корреспондент, а что толку? — Тося смешно шмыгнула носом. — Фельетон напечатали, посмеялись, а потом все пошло по-старому… Правда, приезжал один важный дяденька из района, покружил вокруг клуба, как кот вокруг горячей сковородки с кашей, навел на меня критику и укатил!..

Стоило ей заложить руки за спину и слегка выпятить живот, как она мгновенно преобразилась, и вот уже по горенке ходила не худенькая девчонка, а солидный толстячок с чванливым и надменным выражением лица. Катя прыснула в кулак и снова надломилась в смехе.

— Ой, Тоська! Допрыгаешься, окаянная душа!.. Привлекут тебя куда следует!.. Вот будешь тогда знать, как людей передразнивать!..

— А-а, пускай!

Тося встряхнула льняными кудряшками, прошлась по половичкам, притоптывая босыми ногами, кокетливо поводя узкими плечиками, приводя их в дрожь, как будто на груди ее, как у цыганки, звеняще билось монисто, пропела тоненьким голоском:

Я веселая родилась

И все времечко пою.

Люди добрые подумают,

Что я в радости живу…

— За что же он критиковал тебя? — улыбнулся Иван.

— Да за фанерные щиты, что у клуба стоят, — видел? Наглядная агитация называется!.. Я бы их получше намалевала, да краски нету, а в сельсовете не допросишься… Уж два раза на свои покупала, а потом плюнула — обойдется, мол. И дяденьке тоже, не подумавши, говорю: «Без щитов этих мы прожить можем, вы бы нам баян или балалайки и гитары достали, ребята хоть трынкали бы». Тут он и вышел из себя, закипел, как самовар, зафыркал. «Вы что ж, против наглядной агитации?» — спрашивает. Здесь я уж скумекала, что ерунду сболтнула, и делаю ему такие глаза, что ему самому неловко стало. С чего, говорю, вы это взяли? Как же, дескать, мы без этой агитации можем? Гляжу — мой дяденька немного оттаял, подобрел. Похлопочу, мол, и насчет баяна и прочего инструмента. И вообще, говорит, заходите, если встретятся трудности!.. Хорошо, что я вовремя сообразила, что к чему, а то он прищемил бы мне мой длинный язык!..

— А чего их бояться, бюрократов всяких? — Катя поднялась, стряхнула в корыто капли с рук. — Кричать они все мастера, а как до дела, так ума не хватает — нужно к соседям бежать, чтобы в долг занять.

Тося вздохнула, прошла к порогу, где стояли ее туфли с низкими стоптанными каблуками, сунула, не глядя, ноги в них, но не вышла в сени, а присела на табуретку, и лицо ее опять поскучнело.

— Томит меня что-то нынче, — тихо пожаловалась она. — Ноет и ноет под сердцем… Скажи, Ваня… — она покраснела жгуче, до слез, — а Андрея почему нет? Не отпустили его?

— У твоего Андрея сейчас мертвый час по режиму! — смеясь, сказала Катя, но, взглянув на подружку, осеклась. — В сенях он лежит, под лестницей… Да не падай в обморок, не раздувай ноздри — ишь, побелела!.. Ничего с ним не стряслось, просто перебрал малость!

Не слушая больше, Тося выскочила в сени, но тут же вернулась, и лицо у нее было такое гневное и красное, что казалось, она сейчас не выдержит и закричит. Но она пересилила себя и спросила с тихим укором:

— Ну как вам не стыдно? Зачем вы напоили его?

— Он что, грудное дитя, что ли? — отозвалась Катя. — Мы ему бутылку с соской в рот не совали, чтоб он пил молочко от бешеной коровки…

— Успокойтесь, Тося! — Каргаполов подошел к девушке и положил руку на ее плечо. — Гуляли тут охотники на берегу, а мы шли мимо и оказались в компании… Из лагеря пошли — не поели, вот он и опьянел от полстакана коньяку!

Тося закрыла ладонью глаза, постояла так, и когда отняла ладонь, лицо ее снова было спокойным и светлым, но и спокойствие и светлость были какими-то застывшими, ледяными.

— Я пойду. — Она помолчала. — Заведу радиолу, поставлю новую пластинку — купила на днях… Вы-то придете?

— Конечно, — пообещала Катя. — Дадим немного поспать Андрею и нагрянем втроем! Иди — и не мути себе Душу…

— Да я ничего. — Голос Тоси уже потеплел, и теперь в него просочилась обида. — Вот ты же не стал пить, Ваня? А он почему? С какой радости?

Не дожидаясь ответа, она махнула рукой и выскочила в сени. Дверь так громыхнула, что в посудном шкафике тоненько звякнули рюмки.

Иван и Катя стояли посредине избы в полной тишине, прислушиваясь к удалявшимся шагам.

— Жалко девку, — Катя вздохнула. — Душевная, жалостливая — все готова отдать, лишь бы другому человеку было хорошо, а сама абы как… Пропадет она тут ни за что ни про что…

— Ее же никто насильно здесь не держит? Она-то вольная птица — у нее ведь и диплом, и паспорт есть.

— И куда она с дипломом и с паспортом? Те же невеликие деньги в любом месте с ее образованием, а на них и не расцветешь и не увянешь, будешь хлеб с картошкой жевать, и только! Да и любит она свою работу. В деревне можно и огородом прокормиться, и молоко подешевле, а рубли на одежонку сберечь! Досидит в девках до последнего срока, пока не отчается, а потом за первого попавшегося пьянчугу выйдет и будет с ним всю жизнь мыкаться. Она ведь не знает, что Андрей на последнее свидание явился… Все боюсь, чтоб не сломал кто походя ее жизнь — как те березки нынешней весной!

— А что с березками? — спросил Иван, избегая неприятного напоминания.

— Сажали мы весной березки около клуба, ребятишек из школы позвали — они ямки копали, мы с Тосей воду на коромыслах таскали, поливали, чтоб лучше прижились. От этих березок ровно светлее стало вокруг, а через недели две они листок выбросили… Мы с Тосей прямо наглядеться на них не могли. И что думаешь? Ночью кто-то взял и поломал их все до одной или с корнем выдрал!

— Вот паразиты!

— И откуда в человеке такое — исковеркать, испоганить, наплевать в душу? Нате, мол, вам, не радуйтесь шибко! Мы вот захотели —