– Впрочем, хер с ними, – проворчал Борис. – Будут вам пять свиней.

Правильное решение. Не ссориться же с заказчиком.

– Предлагаю сейчас пятерых и выбрать, – сказал Борис.

– Прямо сейчас?

– Чего тянуть-то?

Сергей переобулся в галоши и проследовал за Борисом и зоотехником Пашей в хлев. Свиньи содержались в просторных и чистых загонах. Некоторые из животных возлежали на соломе, некоторые перехрюкивались с соседями.

– Советую Семена, – указал Борис на упитанного кабанчика.

Хрипонин пожал плечами. В живых свиньях он не разбирался.

– Вроде крупный, – произнес он. – Беру.

Борис и Паша одну за другой приговорили еще четыре особи. Хрипонин, изображая сведущего человека, одобрил каждую кандидатуру.

– Прекрасно, – резюмировал Борис. – Поили мы их три часа назад, так что можно начинать.

– Что начинать?

– Убой.

Хрипонин машинально отступил.

– Так скоро? – пробормотал он. – Как же разделка? Доставка?

– Сегодня мы с ребятами забьем, выпотрошим и снимем шкуры. На ночь туши определим в морозильную камеру, наутро закажу грузовик.

Сергей почесал подбородок.

– Вы же сами хотели быстро, разве нет?

Хрипонин улыбнулся. Ему тактично напомнили, чтобы он не нарывался.

– По-моему, здравая идея, – сказал он. – Я б посмотрел.

Борис и Паша взяли инструменты. Зоотехник подманил Семена свеклой и, надев на голову пластиковое ведро, вывел кабана из хлева в специальный загон. Там поджидал с деревянной киянкой Борис, сжимая ее обеими руками, точно биту. Когда Паша снял ведро, хряк, комично тряся коричневыми ушами, рванул в сторону на коротких ножках. Молоток обрушился ему на голову, и тот рухнул. Черные глазки заморгали с бешеной частотой, а задние копыта заскребли по скользкому металлическому настилу на дне загона. Скрученный хвостик задрожал, как на ветру. Не дав животному опомниться, Борис подхватил подвешенный рядом нож и выверенным движением всадил его в шею, чуть ниже ушной выемки, и рассек артерию. Из оттопыренных краев раны фонтанчиками заплескала густая кровь. Тело затрепыхалось, копыта дергались уже по инерции. Приоткрытый для последнего вдоха рот так и не захлопнулся.

Последних конвульсий Хрипонин не увидел, отвернулся.

– Технично, – отметил он.

Собственный голос звучал где-то там, за ухом.

– Важно перерезать и артерию, и трахею, – произнес Борис, обвязывая одну из задних ног веревкой. – Без дыхалки кабан умрет быстрее, чем от потери крови.

– Некоторые советуют в сердце колоть. Не стоит?

Борис поморщился.

– Смотрел я тут недавно видео, где три мудака по очереди в сердце кололи. Все кровищей заляпали. Чухан так сильно визжал, что мне захотелось этих криволапых выродков прирезать, чтобы больше не позорились.

Борис наконец управился с веревкой и поволок тушу на крюк.

– А правда, – спросил Сергей, – что мясо скотины, которая перед смертью долго мучилась, более вкусное?

– Побольше всяких живодеров слушайте. Чтобы оправдаться, они и не такое скажут.

– То есть вкус от способа забоя не зависит?

– Чем меньше страха животное испытало, тем лучше, – уклончиво ответил Борис.

За снятием шкуры и выпусканием потрохов Хрипонин наблюдать не стал, сославшись на дела в городе.

Таксист приехал на удивление быстро.

Сергей гордился собой. Далеко не каждый так ловко разрулит ситуацию. В кратчайшие сроки, без шума, без осложнений. Все это напоминало старые времена, когда все решали личности, а не цифры, когда человеческая цивилизация еще не выродилась в сборище серостей, где всем заправляют посредники и представители, лицо и голос которых забываешь через секунду после того, как черкнул подпись в ведомости. Теперь же каждый кабан и каждая курица, каждое яйцо и каждый литр молока учтены, а передвижные холодильники по расписанию курсируют между городами, способными поглотить столько йогуртов и полуфабрикатов, сколько в них запихнут.

– Вы в курсе, какова себестоимость литра молока? – спросил Хрипонин у таксиста. – Реальная, не магазинная.

Таксист был немолодым. На панели перед лобовым стеклом у него разместился целый иконостас.

– Рублей тридцать?

– Двенадцать рублей! Остальное оседает в карманах посредников. Начиная от водителей, которые ни свет ни заря разъезжают по деревням и собирают парное молоко у фермеров, и заканчивая магазинами, которые иногда в знак щедрости вешают на товар желтый ценник, означающий, что вы переплатили за коробку молока не в шесть раз, а всего в пять.

Ира

Краевед Шалкиев сообщил по телефону важную новость. Он обсудил с друзьями Ирину идею, и мнения по акции разделились. Кто-то счел задумку своевременной, кто-то воспринял ее в штыки.

– Вашу затею назвали фантазиями покладистой девочки, – сказал Шалкиев.

– Чего-чего? – возмутилась Ира.

Неизвестно еще, что обиднее. «Покладистая» или «девочка».

– Впрочем, это не доминирующая точка зрения, – успокоил краевед. – Большинство пока не определилось, поддержать вас или нет. Поэтому я решил устроить в воскресенье нечто вроде дискуссионной встречи, где вы смогли бы подробней познакомить всех с планом акции и убедить нас участвовать. Или, напротив, разубедить. Как вам такой вариант?

– Гм, а… Явится ли тот человек, который…

– Который назвал вас покладистой?

– Он самый.

– Весьма маловероятно. Мне кажется, он, выражаясь молодежным языком, выбыл из игры.

Странные все-таки у Шалкиева представления о молодежном языке.

А в субботу Ира рассорилась с соседкой. Перед сном. Когда Ира дочитывала книгу Латура об экологических движениях, Даша захлопнула ноутбук и анонсировала воскресный квартирник у них в комнате.

– Куда сбежишь на этот раз? – шутливым тоном поинтересовалась соседка.

– В национальный музей. Наберу материал по магистерской, – соврала Ира.

О возможной акции на крафтовом фестивале она никому не сообщала.

– Как воскресенье, ты непременно сматываешься, – сказала Даша. – То в кино, то в «Фем-актив», то в музей, как сейчас. Меня уже спрашивают: «Почему твоя Ира такая нелюдимая?»

– И что ты им отвечаешь?

– Что у тебя тяжелый период в жизни.

– Так и есть.

– А некоторым кажется, что у тебя вся жизнь – это сплошной тяжелый период. Из-за того, что ты замкнутая и неуживчивая.

Ира положила закладку в книгу и убрала ее на тумбочку.

– Неуживчивая, надо же, – произнесла она. – Кто-то, напротив, считает, что я слишком покладистая. Вы уж определитесь с обвинениями.

– Я только передаю чужие слова, – сказала Даша. – Сама я, конечно, не считаю тебя неуживчивой.

Ира предположила, что разговор окончен, и натянула одеяло до подбородка.

– Пусть я и вмешиваюсь не в свое дело, молчать в этом случае тоже неправильно, – продолжила Даша после паузы. – Я третий месяц наблюдаю, как ты мечешься из стороны в сторону. То средь вечера мчишься на улицу с бледным лицом, то ссоришься с одногруппниками на ровном месте. Понимаю, что ты рассталась с парнем, что он некрасиво себя повел…

– Это вообще не из-за парня, – пресекла поток невыносимых глупостей Ира.

– Неважно, из-за чего. Просто оставь это в прошлом и