Напряженную тишину прорвал безмятежный, энергичный голос Виктора:

– Деньги, как говорится, не пахнут. Они то зло принесут, а то добро. Потому для доброго дела и у злодея, не говоря ему об этом, можно взять взаймы полмиллиона. Ежели он еще даст.

В квартиру Мазаевых влетел ветер раздора и самобичевания.

Никогда хозяин Николай Степанович не позволял семье доводить спор и всякие бытовые разногласия до буйного скандала, до мелочных обвинений и оскорблений. Ночь развела всех по своим горьким углам.

А в последний день ожидания приезда украинского гостя Маша принесла в дом и положила перед родителями на стол пачку денег, перетянутых резинкой.

– Здесь полмиллиона, – сказала она.

– Анзор дал? – взволнованно спросил Николай Степанович.

– Одолжил на год.

– Расписку потребовал, наверное?

– Расписку не писала. А вот покупаемую квартиру – в случае невозврата денег – пришлось заложить.

– Странная сделка.

– Другой не могло быть. Он спросил, зачем мне деньги… Я призналась. Он без занудства согласился дать. Лишь попросил гарантий, то есть залога. Через год не отдадим полмиллиона, придется купленную квартиру продать, размен какой-нибудь произвести, и ему вернуть его долг. Другого пути, как видите, у нас нет.

Слова Маши опровергнуть больше никто не пожелал. Пустая квартира Ивана Никодимыча вот-вот должна была обрести нового хозяина.

– Закон подлости.

– Так не бывает.

– Еще как бывает! Посмотри на приглашения…

– Но так не должно быть. Маразм какой-то.

– Я и говорю: закон подлости. В один день приходят два приглашения на один и тот же месяц, да еще на одну и ту же неделю.

– Маша разрыдается. Она спала и видела Болгарию.

– Понимаю. Конкурс она не имеет права пропустить. Придется поездку мне отложить на неопределенное время.

– Да тебя американцы больше не пригласят.

– Пригласят. Куда они денутся?! Раз сейчас согласились принять, то и потом не откажут. Профессор Джеймс Харриган заинтересован объединить наши с ним научные подходы, усилия… Заинтересован избежать лишних разговоров о плагиате.

– Ты столько времени добивался этой встречи! К тому же тебя не поймет Алексей. Ты забыл, сколько сил он потратил на то, чтобы эта поездка состоялась?!

– А что делать? Денег нет. У Лизы начались проблемы с квартирой. Анзор намерен пустить ее с торгов на продажу. Он, хитрец, слово свое не сдержал. В эти дни, видимо, будет суд… Я уеду – и квартиру отнимут. Разве можно мне в этой ситуации куда-то ехать? Маша может, а я нет.

– У Маши еще сотня конкурсов будет, сотня поездок… А для тебя, я чувствую, это последняя возможность. И проект с алмазами не отдать иностранцам так запросто, и в университете на кафедре свое положение укрепить.

– Все. Решено. Чему не бывать, тому и не бывать. В России любой закон ненадежен, кроме закона подлости. Его-то никому не удалось обойти.

В семье Мазаевых так быстро еще не разрешалась ни одна неразрешимая проблема.

Сегодня Николаю Степановичу не повезло. Он возвратился из университета домой, а там его с грустным, разбитым видом встретила жена, держа в руках два письма. Молча протянула их, и он почему-то сразу догадался, что пришло долгожданное приглашение из Америки. Насторожило, а затем и взбудоражило лишь второе письмо. Оно было адресовано Маше. И Николай Степанович только собрался прочесть его, как жена пояснила – это вызов из Болгарии.

Он быстро сдался. Уступил дорогу дочери, хотя из месяца в месяц ждал приглашения поехать в Америку. Готовил себя к дальней поездке, к встрече с непонятными последствиями… Прочел несколько статей Джеймса Харригана, обновил знание английского языка. Даже не поленился заглянуть в учебник истории, чтобы на всякий случай выудить из него важные даты и имена, которые могут пригодиться в ходе неофициальных бесед.

Теперь все ожидания и волнения откладываются. Можно отдохнуть, расслабиться. И хорошо, что жена его поняла. Другая бы закатила скандал, устроила нервотрепку. Поезжай, мол, в Америку – и все, привези мне то-то и то-то… А Ольга смирилась с обстоятельствами. И от того, что жена не выступила в роли судьи, он вдруг впервые за многие, многие дни почувствовал тихую безмятежную радость на сердце и желание хоть действительно ненадолго расслабиться и забыть обо всем, что тревожило его в случае поездки в Америку.

По-другому восприняла отказ отца Маша. Два вечера подряд она настойчиво убеждала его изменить свое решение. Она даже в училище попросила найти себе замену. Но, получив от директора суровый выговор и отказ, вернулась домой с назойливой мыслью – найти деньги и ехать по своим делам обоим. А взять в долг можно опять у Анзора.

– Твоим издевательским предложениям нет конца, – возмутился Николай Степанович. – Суд на носу… Ты это знаешь?!

– Нет.

– Странно. Тебе твой Анзор разве ничего не сказал?

– А что он мне должен сказать? – возмутилась теперь Маша. – И почему ты со мной таким тоном разговариваешь?!

– Потому что твой Анзор заявил мне, что он отнес заявление в суд…

– Никакой он не мой.

– Он якобы больше не намерен ждать возвращения долга. Таким образом, квартиру Лизы мы скоро можем потерять.

– Почему?

– Анзор возьмет ее за долги. Я не знаю, какую бумагу ты у него подписала, когда брала деньги. Но ежели в ней указан другой срок возврата, да еще обещано отдать квартиру за долги, то считай, что он тебя красиво обманул. И в нашу квартиру он перевезет жить своего деда. Кажись, он так мне намекнул.

– Все не так. Все было гораздо проще. Он дал деньги, потом бумагу… Сказал: распишись, что вернешь долг. Я расписалась. И все.

– Объясни почетче. Что было написано на бумаге? Вспомни…

– И вспоминать ничего не надо. Я сама писала, что беру в долг полмиллиона рублей – и все…

– Непонятно. Если других приписок не было, то на каком основании он собирается отсудить у нас квартиру?

– Он пошутил, наверное, а ты всерьез подумал. Давай я все у него сама разузнаю. Хорошо?

– Разузнай. Осторожно так, чтобы его не злить… И не вздумай денег у него просить. У него, как у еврея, берешь рубль, отдаешь пять.

– Анзор – не ростовщик.

– Заступайся, заступайся за него, – проворчал Николай Степанович. – Он если не хуже еврея-ростовщика, то уж очень похож на него. Кроме денег, квартиры, еще и тебя в полон берет.

Встретил в штыки отказ друга ехать в Америку и Алексей Константинович. Сперва он устроил горячую головомойку коллеге в университете, затем примчался к нему домой и уже там продолжил читать нотации. Душа его кипела обидой, носившей не отстраненный, холодный характер, а имевшей как личностную, так и научную подоплеку. Все-таки Алексей был давним, испытанным другом, и геологическое открытие происходило на его глазах, и получение им искусственных алмазов действительно имело важное государственное значение. Встреча с американским профессором Харриганом могла пролить свет на то, каким образом иностранцы раньше русских застолбили «алмазное» открытие. Решилась бы и проблема с определением роли геолога Николая Мазаева в данном научном открытии.