– Знаешь, ты только ушла в магазин, а ко мне забежала Татьяна из соседнего подъезда, с третьего этажа, – взволнованно заговорила вахтерша. – Как начала тут орать, ногами сучить… Какое вы, мол, право имеете вымогать у народа деньги? Я ей объяснила, так, мол, и так, на Руси всегда в трудную минуту на помощь друг другу приходили. А она мне: «Ты, бабка, отличай помощь от мошенничества и не забывай: сегодня каждый сам за себя!». Швырнула мне эту бумажку перед носом на стол и скрылась.

Ольга Владимировна положила бумагу в сумку. Лицо ее побледнело и губы невольно стали подергиваться. Обвинений в мошенничестве она никак не ожидала услышать. Впервые за всю жизнь подобные, дурно пахнущие слова, в ее адрес были произнесены.

– Да разве я кого принуждаю деньги нести? – почти слезливым голосом, растерянно пояснила она. – Я же ничего не скрывала… Написала – это добровольная поддержка. Деньги мы потом вернем…

– Вообще-то люди нынче разучились помогать друг дружке, – капризно заявила Анастасия Григорьевна. – Больше радуются чужой беде, чем успеху. А деньгами выручать, голубушка моя, так вообще считают делом зряшным, убытком для себя.

– Я же говорю: мы вернем все до копейки.

– Я тоже говорю: не то нынче время, не верят люди никому.

– Как же жить и не верить?

– Ты меня спрашиваешь? А мне-то откуда знать? Только я вижу: живут без веры и мучаются, страдают от безверья. В Бога искренне не верят, постоять со свечкой в церкви еще могут, а жить с верой – на это сил не хватает А ты хочешь, чтобы кто-то еще и людям верил?!

– Вы, выходит, Анастасия Григорьевна, в церковь ходите?

– А чего же мне не ходить в церковь-то, если ноги сами меня туда несут?! Старая я, помирать все равно придется, а без Бога как же можно помирать?!.. Без Бога нельзя ни жить, ни помирать, Ольга Владимировна. Никак нельзя.

– Но не все же приходят к Богу?

– Все придут. Бог милостив, он добрый – подождет каждого.

За пустым кухонным столом Ольга Владимировна просидела, размышляя над словами вахтерши о безверии людей, полчаса, пока из школы не пришел Максим. За ним в квартире появились Николай Степанович с Машей. Они пришли вместе, потому что отец наконец-то выбрался в театральное училище, посмотрел на занятиях несколько танцев в исполнении дочери и затем проводил ее до дома.

Радостный порыв Николая Степановича посвятить вечер за ужином беседе о растущем таланте Маши не увенчался успехом. Всякий раз, когда он пытался поделиться своими впечатлениями то об одном танце, то о другом, Ольга Владимировна перебивала его. И в конце концов семья была вынуждена слушать ее монолог обо всех эпизодах дня, связанных с получением денег.

Много времени и эмоций она потратила на пересказ истории с конвертом от «трех мушкетеров», которые начертали на записке почему-то не свойственный французским героям крест, а немецко-фашистский. При этом монологе Ольга Владимировна значительно подняла брови и пристально посмотрела на мужа. Он понял, что пацаны хоть и запутались в выборе кумиров, но посчитали нужным помочь чужим людям. На каждого «мушкетера» приходился один денежный знак. Выходит, собирались, думали, скидывались. Еще он догадался, что жена ждет поддержки ее поступка.

– У тебя на душе полегчало после избавления от конверта? – спросил муж.

– Полегчало, – призналась жена.

– Значит, ты поступила правильно.

И все-таки, как бы ни старалась семья поддержать дух и стремление матери осуществить задуманный план, вселить в нее уверенность, на следующий день она с опаской и тревогой ждала звонка в дверь. Тихо, несуетливо сидела в зале, смотрела телевизор и ждала… Но часы и минуты стремительно шли, а неожиданные гости не появлялись.

Пришлось рискнуть и пройтись по квартирам. Начала она обход с соседнего подъезда.

Первая же хозяйка, открыв дверь и узнав цель прихода, тотчас захлопнула ее, не пожелав даже разговаривать. Вторая выслушала просьбу и аргументы Ольги Владимировны, но наотрез отказалась поддержать ее деньгами. Понаехавшие всякие мигранты – и работящие, и слоняющиеся без дела, все воспринимались ею негативно. С чувством брезгливости она относится и к тем кавказцам, которые поселились в их общем доме. Но так как лишних денег у нее нет, то и оказать помощь нечем.

Зато третий жилец дома, старик со шрамом на лице, сразу дал десять тысяч рублей, как он выразился, – «на борьбу за безопасное жилье». Он усадил вошедшую к нему расстроенную от первых неудач Ольгу Владимировну в глубокое кожаное кресло и поведал историю своей жизни. Служил он в уголовном розыске. Боролся с преступностью… И потому знал не из газет и телевидения, какой рост насилий, убийств и грабежа в городе дает среда мигрантов и гастарбайтеров. Бывший сыщик возбуждал любопытство гостьи своим задумчивым и печальным взором. Видимо, служба в уголовном розыске напоминала о себе. Но никаких признаков личной ненависти у него к азиатам и кавказцам не было, просто к этой сложной категории приезжих у него сложилось служебное, должностное отношение.

Следующей удачей обернулась встреча с байкером. В его квартире все стены были увешаны картами, фотографиями, схемами, чертежами. На стеллажах вперемежку с книгами лежали неровные стопки журналов, а также огромное количество разных деталей и механизмов от мотоцикла, который, к счастью, в углу не стоял. Он – крепкий в плечах, широкогрудый, с шикарной копной волос на голове – представился кратко, но эмоционально: «Олег Кучкин, путешественник, вот-вот уеду в Австралию». Рядом с ним протирала запасные детали круглолицая, невеликого роста, простоватая девушка. Когда Ольга Владимировна поведала им смысл покупки квартиры, байкер попросил девушку достать из его кармана кошелек и дать деньги. Она же за него и расписалась в ведомости, где была зафиксирована сдача пяти тысяч рублей.

Австралия давным-давно манила к себе Ольгу Владимировну. Были мечты о ней, книжки, разговоры… Но поехать туда случай так и не помог. Единственный раз в единственную страну она попала с мужем – в Монголию, и то с экспедицией. Но те два месяца пребывания в чужой и дикой природе надолго врезались в ее память. Байкер почувствовал интерес Ольги Владимировны к Австралии, потому коротко рассказал о том, почему он с друзьями решил осуществить мотопробег по этой загадочной стране. Перед ее уходом он заверил, что по возвращению из далекого похода он будет готов вновь выступить спонсором, так как на «родное дело» денег не жалко.

К вечеру Ольга Владимировна собрала тридцать две тысячи рублей.

Отчет перед семьей у нее в этот раз был выдержан в более радужных и оптимистических красках.

– Неужели соберем нужную сумму к приезду Петра? – полюбопытствовал Николай Степанович, не особо веривший в затею жены.

– Я завтра по другому подъезду пройду, – заботливо-жалостным голосом отозвалась Ольга Владимировна. – Многие, когда узнают, на что я беру деньги, не хотят и слышать про этих Анзоров в нашем доме… Нажились, говорят, насмотрелись…

– Значит, натерпелись?!..