– Я видел двенадцать.

– Ну и как я с небольшой своей зарплатой, с двумя неработающими детьми смогу выплатить эти двенадцать процентов?

– Тогда ищите другие варианты. Но свои деньги я вам не смогу одолжить. Не обижайтесь. Не сегодня, так завтра придет машина… Она заказана. Я обещал ее выкупить. Залог уже внес.

– Ладно, Виктор, завершаем этот разговор, – рубанул рукой воздух Николай Степанович. – Машина – это хорошо… Покупай. Будем ездить в деревню. Забудь про нынешние наши недопонятки… Мы на тебя не сердимся.

– Может, вы еще подумаете, дома обсудите? – вкрадчивым голосом спросила Ольга Владимировна.

– Мама, тебе хочется, чтобы мы еще и дома ругались из-за этой квартиры? – осуждающе заявила Галя.

– Из-за машины, – язвительно уточнила мать.

– Ой, мама, и остра ты на язык, – захохотала Маша. – Разве не видишь, что им машина дороже всего…

– Знаешь, сестренка, вот заимеешь свою семью и будешь командовать ей, воспитывать всех, как захочешь, – прикрикнула Галя на Машу.

– Неужели машина может рассорить вашу семью? – спросила Маша, обнажив в насмешливой улыбке свои красивые зубы.

– Я не хочу ни с кем ругаться, хоть из-за машины, хоть из-за квартиры.

– И правильно, Галя, – тяжело, с затаенной болью вздохнул Николай Степанович. – Не надо по пустякам разводить скандалы. Зря мы с матерью затеяли этот разговор. Больше ничего подобного не повторится. Будем искать деньги там, где их можно еще найти.

– Нигде ты ничего не найдешь, – психанула Ольга Владимировна, понимая, что продолжение неприятного всем разговора приведет лишь к обострению отношений. – Деньги только у олигархов на полу валяются. А у нас на полу – голый линолиум. Правда, пыли нет. И то хорошо.

Вскоре Галя и Виктор попрощались с родителями и уехали, оставив тех в глубоких раздумьях, как о первом серьезном моральном расколе в семейных отношениях, так и о мрачных перспективах покупки квартиры.

Снял возникшее острое напряжение в семье вышедший из комнаты Максим. Он неожиданно предложил:

– Мама, я распечатал тридцать обращений. Пока этого хватит. Пойдем разнесем их по почтовым ящикам.

– А чего ты там дописал? – поинтересовалась мать, взяв в руки лист бумаги.

– Здесь всего девять предложений, – пояснил Максим, потрясая в воздухе пачкой бумажек. – Господа домочадцы, у нас есть желание купить квартиру, чтобы в ней жили те, кого вы не боитесь, но у нас нет денег. Если вы не одолжите их нам, то квартира уйдет в руки тех, кого вы не хотите видеть соседями и кого жаждете выселить из города.

– Нас не обвинят в разжигании национальной розни? – задал провокационный вопрос отец то ли себе, то ли сыну, то ли серьезно, то ли в шутку.

– Указанные намеком опасные жильцы не имеют национальности, – Максим отчетливо произнес те зазубренные слова, которые часто публикуются в газетах и в интернете. – Преступники, как известно, не имеют национальности.

Сомнение Ольги Владимировны – разносить или не разносить отпечатанные заявления по почтовым ящикам – быстро улетучилось. Если пройти по квартирам самой и поговорить с жильцами откровенно, то результат будет лучше. Люди давно в подъездах ворчат и ругают за глаза поселившихся в доме азиатов и кавказцев. Значит, поймут, войдут в ее положение… Но застать днем жильцов дома трудно, да и не каждый согласится пустить к себе на квартиру, не всякий решится заговорить с чужим человеком. Сегодня все живут в состоянии напуганности, подозрительности. Лучше пройти по подъездам, по этажам и рассовать не по почтовым ящикам сочиненное прошение о помощи, а воткнуть его в дверь квартиры.

Идея обойти квартиры вызвала интерес и у Максима. Конечно, кинуть бумажки в почтовые ящики можно быстро и легко… Но не все жильцы заглядывают в них, не все выписывают газеты. Обращение может пролежать там месяц, другой… А воткнутое обращение в дверь уже утром будет обнаружено и прочтено.

Максим оказался не только смышленым малым, но и шустрым. За полчаса он обежал все подъезды. Мать в это время обошла лишь один свой… К сожалению, ей никто из жильцов не встретился. Позвонить в какую-нибудь квартиру и пообщаться, чтобы предварительно узнать мнение о ее инициативе, она постеснялась. На улице властвовала ночь, люди готовились ко сну.

На следующее утро ей не долго пришлось томиться в ожидании реакции на свое обращение. Стоило детям и мужу покинуть квартиру, разойтись по рабочим делам, как в дверь позвонили…

– Извините, это вы писали? – спросил незнакомый мужчина в помятом пиджаке и протянул Ольге Владимировне ее вчерашнюю бумажку.

– Я писала.

– Вы это всерьез?

– Почему бы и нет?

– Всерьез хотите, чтобы мы помогли вам купить квартиру? Я готов… Вы знаете, у меня три высших образования. Сижу вот дома – ни работы, ни дела… Нашей власти я не нужен. А вот гастарбайтеры нужны… В общем, я буду вам помогать… Я поговорю с жильцами… А пока дайте мне сто рублей… Очень надо.

– На бутылку, что ли? – спросила сурово Ольга Владимировна, догадавшись, что к ней в гости пожаловал образованный алкоголик.

– Ну да, – признался мужчина, оттопырив слюнявые губы. – Голова трещит… Анзор какую-то гадость вчера продал.

– К Анзору и идите опохмеляться, – посоветовала, повысив голос, и двигая дверь на себя, чтобы захлопнуть ее.

– Подождите уходить, – завопил алкоголик. – Ну, пятьдесят дай…

– Мне самой нужны деньги. Ты же знаешь.

– Жалко, должно быть. Хочешь, чтобы другие помогли, а сама помочь человеку не желаешь. А вот Анзор и Сабир не жадные… Всегда не откажут, помогут… К ним хоть ночью приди, все равно не откажут – хоть выпить, хоть закусить. Вот они – молодцы, правильные ребята. А ты – неправильный, неинтеллигентный человек. Все. Ухожу. Я к вам не приходил…

В коридоре продолжительное время витал жуткий запах перегара и спревшей, давно нестиранной одежды.

«Вот и пришла первая реальная помощь…», – подумала Ольга Владимировна, пройдя на кухню и вволю там расхохотавшись… Давненько ее не тревожили алкаши. Еще и с тремя высшими образованиями. Подобных неудачников она встречала и в экспедициях. Человек имел пару дипломов, читал наизусть поэмы Некрасова, сыпал цифрами и выдержками гениальных ученых, но толку от него в работе было мало. Ни организовать людей, ни управлять поисковым отрядом, ни установить палатку – ничего он не мог. Только краснобайствовать и кичиться своим умом, вернее, своей начитанностью. Однажды такого ученого, всю экспедицию забивающего цитатами и мудрыми советами, оставили сторожить лагерь. Пришли после осмотра гор, а он сидит на сосне… Испугался росомахи. А та, наглая, залезла в палатки прямо на глазах у него и сожрала кучу продуктов, порвала спальные принадлежности и вообще перевернула весь лагерный быт. Зато напуганный дипломник с ружьем наперевес и двумя ножами за ремнем был, как всегда, румян и жизнерадостен.