Но и на эти запретные угодья наложила свой тяжелую руку старшина. Часть лесов была захвачена ею в исключительное пользование. В марте 1794 года Войсковое Правительство извещало кошевого Чепигу, что оно послало ему открытый указ на отвод леса в Черкасском куте «на вечно спокойное и потомственное владение». Получил в такое же пользование лес Головатый и другие старшины.

Чаще, впрочем, лес отводился старшинам в количестве 300 дерев «по положению», как значилось в постановлении на этот предмет. Казакам же позволялось рубить или по 35 пней, или же совсем не отводился лес для вырубки. Преимущество в этом отношении старшин пред казаками определялось служебными признаками. Так, полковник Юзбаша для получения 300 пней леса представил 5 аттестатов о службе. Войсковое Правительство как бы ограждало себя этим от нареканий в потворстве панам. Но факт расхищения лесов старшиной оставался тем не менее налицо, и его прочно установил такой авторитет в этом отношении, как войсковой атаман Котляревский.

В исторических материалах нет указаний на искусственное разведение лесов. Лесонасаждения, даже в таком виде, как это сделал Кушьмезуко вблизи Екатеринодара, не практиковалось казаками. Казаки застали остатки садов и виноградников от прежних засельщиков края. Затем Войсковое Правительство, по примеру Запорожья, приказало «всякое родючее дерево» не рубить и строго охранять. Есть указания, что казаков снабжали садовыми саженцами черкесы. Головатый просил графа Платона Зубова исходатайствовать у императрицы для казаков разрешение получать виноградные лозы из Судака. Все это были, конечно, лишь одни начинания. Слишком мал был еще промежуток времени со дня заселения края для того, чтобы казаки смогли обзавестись такими капитальными предприятиями, как садоводство и виноградарство.

Из минеральных богатств казаки сразу обратили внимание на нефть. Место нахождения ее отмечено в нескольких пунктах еще Мокием Гуликом при предварительном осмотре им края. Казаки называли нефть дегтем и пользовались ей только как смазочным веществом. Разработка же источников нефти на первых порах совсем не производилась. Только морское ведомство посылало нижних чинов на добычу нефти. В архивных делах сохранились указания на то, как в одном случае казаки отняли у матроса Федора Фомина до 8 ведер собранной им, по поручению начальства, нефти и как потом представитель морского ведомства Мордвинов просил Войсковое Правительство оградить посылаемых для добычи нефти матросов от подобных насилий и разрешить добывать на Тамани нефть для нужд флота.

Более серьезную статью дохода в хозяйстве представлял другой минеральный продукт – соль. Соль в ту пору служила и предметом потребления для населения и скота, и меновой единицей. Благодаря такому двойственному назначению в урожаях и добыче соли одинаково были заинтересованы и население, и правительство. Для последнего соль составляла довольно крупную статью войскового дохода.

Развитие солепромышленности началось с заселения черноморцами края. Это было дело не новое для тех из них, которые ранее проникали на берега Азовского моря и ловили здесь рыбу, так как рыболовный промысел без соли не мог существовать. К тому же солепромышленность велась раньше татарами. Черноморцы застали еще на соляных озерах валы и канавы от редутов, в которых татары держали ясыр, т.е. пленников, для выволочки соли и имели склад последней.

Как видно из дел Кубанского войскового архива, соляные озера считались войсковым достоянием и никаких пожалований ими старшин и рядовых казаков не практиковалось.

Само войско распоряжалось соляными озерами, извлекая из них доходы. Солепромышленники платили натурой в доход вой-ска за выволоченную соль. Обыкновенно дело велось таким образом. Войсковое Правительство делало постановление о посылке в окружные правления указа, чтобы правления оповестили население о «собрании» соли. Население отправлялось на озера за солью. Туда же каждое окружное правление посылало старшину, который и взимал в доход войска положенное количество соли с добычи на озерах. В первое время размер этого сбора определялся в 25 пудов «со всех, кто бы не собирал соль», т.е. с каждого солепромышленника, независимо от количества добытой им соли. После неравномерность этого обложения и слабые поступления соли в войско заставили Войсковое Правительство несколько изменить принятую систему сбора соляной пошлины натурой, перенеся обложение с лица на количество выволоченной соли. Так, постановлением Войскового Правительства 1796 года определено брать с солепромышленников 1/5 в долю с добычи соли. Доходы войска сразу повысились.

Но вместе с тем новый способ обложения солепромышленников вызвал неудовольствия в их среде. Старшины и казаки Фанагорийского округа заявили смотрителю соляных озер Васюринскому, что они не согласны давать с Бугазских озер 1/3 долю собранной соли, так как урожай соли плох и им придется давать поденщикам за выволочку соли по 60 коп. в день. Потому они просили Войсковое Правительство взимать пошлину по 25 пудов с каждого солепромышленника, как это велось раньше. Позже, во время персидского бунта, казаки жаловались Государю на высокую соляную пошлину.

Полученную в виде пошлины соль Вой-сковое Правительство отправляло обыкновенно на меновые дворы, где она особенно усиленно требовалась горцам. Здесь соль обменивалась главным образом на хлеба, и правители этим путем успели образовать довольно значительные запасы продовольственных средств. Так, например, в 1797 году только на двух меновых опорах и в течение короткого времени было получено от черкесов в обмен на соль 31 707 пудов разного рода хлеба, преимущественно пшеницы (21 879 пуд.) и пшена (7005 пуд.), 20 пудов меду и пуд воску, 63 бурки, 41 100 штук частокола, 25 циновок, 2 ружья и пр.

В материалах войскового архива сохранились цифровые данные о количестве поступившей в войско, в виде пошлины, соли в период с 1795 по 1799 год. Всего поступило 112 764 пуда, из которых на меновые дворы было пущено 93 141 пуд. Так как черкесы в обмен на соль давали столько же хлеба или даже двойное его количество, то Войсковое Правительство добыло этим путем свыше 100 000 пудов хлеба.

Само собой разумеется, что мену и продажу соли войско и население могли производить только в пределах Черномории. Вне пределов ее эти операции воспрещались, так как соль подлежала и правительственному обложению.

Еще более ценный вид промышленности составляло рыболовство. Казак искони был рыболовом. Еще запорожцы пробирались к берегам восточной части Азовского моря и на Кубань с целями рыбопромышленности. Когда Чепига остановился зимовать на Ейской косе с партией переселенцев, то он нашел здесь ватаги рыбопромышленников и забродчиков. Так как здесь же были казенные строения, то капитан Войнау просил Жегулина приказать Чепиге, чтобы он позаботился об охране этих строений, потому что «рыбопромышленники и забродчики вышли из послушания» и могли испортить или разрушить казенные строения.

Обстоятельство это служило уже для вой-ска предостережением насчет того, что при занятиях рыболовством войско и казаки неминуемо столкнутся с теми лицами, которые ловили здесь рыбу до того. На самом деле, в первый же год существования Черномории агентами Войскового Правительства обнаружено было присутствие рыбопромышленников и вообще пришлых людей на косах и Азовском побережье. Здесь были устроены не только притоны для рыболовства, но и хорошо обставленные рыбные заводы, загоны и даже хутора для скота. Мало того, все лучшие рыболовные угодья у Ачуева и по всему Азовскому побережью оказались в аренде у казака Донского войска Селиверстова. Из-за этого возникла обширная переписка Войскового Правительства с атаманом войска Донского – Иловайским и с другими лицами и учреждениями.