Впрочем, Давенпорт не думал, что эта дама доставит им какие-либо неприятности. Перспектива получить новый гардероб на целый сезон, да еще от самой дорогой модистки во всем Лондоне, должна была ее успокоить.

Как только он передаст Хилари в умелые руки Жизель, Давенпорт намеревался предоставить все остальное женщинам. Единственное, что он знал о дамских платьях, – это то, как их снять: достижение, которым он по праву гордился. Тем не менее его сестра пользовалась услугами мадам Жизель, и это само по себе было достаточной рекомендацией. Сесили по праву считалась самой стильной леди Лондона, поэтому имело смысл привести Хилари сюда.

Хилари искоса взглянула на него, когда экзотически смуглая Жизель бросилась приветствовать их с чисто галльским энтузиазмом. Но как только мадам упомянула герцогиню Ашборн, легкое напряжение исчезло.

Стало быть, Хилари была вовсе не настолько несведуща в жизни света, как хотела казаться. Она подозревала, что он приводил сюда своих любовниц – или даже что мадам Жизель была его любовницей. Но нет, ничего похожего. Он мог вести себя прилично, когда хотел, как скоро в том предстояло убедиться его мнимой нареченной.

– Мисс Девер требуется платье, чтобы надеть сегодня на званый вечер, – произнес Давенпорт. – И разумеется, гардероб на весь сезон в придачу.

Мадам прищелкивала языком, качала головой и восклицала: «О-ля-ля!» – без сомнения, желая набить себе цену.

– Сегодня вечером? Но это же невозможно! Вы хотите от меня чуда, милорд.

Он похлопал перчаткой по ладони:

– Невозможно, говорите? Очень жаль. Что ж, нам придется пойти в какое-нибудь другое место, не так ли, мисс Девер? Хорошего вам дня, мадам.

– Mais non, pas de quoi![8]Вы, наверное, шутите, лорд Давенпорт. – Жизель погрозила ему тонким пальчиком. – Никуда вы не пойдете, потому что творения Жизель самые лучшие. – Она поднесла кончик пальца к губам. – Как вы сами понимаете, это не в моих правилах, но если мадемуазель не возражает, у меня есть одно платье из узорчатого муслина, которое может прекрасно ей подойти. – Она махнула рукой. – Юные леди бывают такими капризными! Просто мадемуазель решила, что ей нужен розовый шелк, а не белый муслин, так что мое великолепное творение пока висит без дела.

– Что вы на это скажете, мисс Девер? – обратился к ней Давенпорт.

Жизель пыталась выглядеть беспечной, однако ее взгляд метался от Давенпорта к Хилари и обратно. Она пошла на риск, признавшись, что платье некогда принадлежало другой леди. Большинство дам из его окружения никогда бы не надели вещи, отвергнутые другой дамой, пусть даже та никогда их не носила.

Но какой еще у них оставался выбор? Он хотел, чтобы Хилари блистала в свете, а сегодня вечером ей представилась отличная возможность посетить званый вечер на дружественной территории. То есть он надеялся, что дом леди Арден окажется для нее дружественной территорией. После вчерашних событий он не стал бы биться об заклад.

– Мне бы очень хотелось примерить это платье, – произнесла Хилари. – Правда, могут потребоваться переделки…

– Они займут совсем немного времени, – отмела ее возражения мадам Жизель, и платье тут же было доставлено.

Его предостережения миссис Уэйкер оказались совершенно излишними. Едва взглянув на ужасный наряд компаньонки, Жизель ловко исключила ее из дальнейших переговоров, пока не настанет очередь снять с нее мерки. С подобострастным видом модистка приказала подать даме шампанское и предложила ей несколько модных журналов на выбор.

Давенпорт устроился на софе в некотором отдалении от кресла, в котором расположилась миссис Уэйкер. Он опустился на удобные подушки и откинулся на спинку, наблюдая за происходящим. Жаль, что он не может присоединиться к Хилари в небольшой комнате для переодевания, куда ее отвела Жизель, чтобы примерить отвергнутое платье из узорчатого муслина. У него разгоралось воображение при мысли о том, чем он мог заняться с ней в этом замкнутом пространстве, пока жизнь в модной лавке текла своим чередом.

– Очаровательно! – произнес он, когда она появилась из примерочной и поднялась на возвышение, чтобы мадам могла подогнать платье по ее стройной фигуре.

От этой похвалы она очаровательно покраснела, однако держала глаза опущенными, словно вдруг оробев.

Кто бы мог подумать, что эта юная мегера, которая совсем недавно осыпала его оскорблениями и ударами кулаков, теперь будет краснеть от смущения и смотреть на кончики туфель от одной его похвалы? Он с нетерпением ждал дня, когда она больше не будет стыдиться его или своих собственных желаний. Пока он наблюдал за ней, его собственная потребность как будто становилась все острее.

Платье было простым, даже девственно-чистым, однако оно совершенно ее преображало. Теперь, когда все достоинства ее фигуры не были, как обычно, скрыты одеждой, он мог созерцать ее вплоть до мельчайших подробностей. Изящный изгиб шеи, той самой шеи, которую он совсем недавно покрывал поцелуями, касаясь ее носом и вызывая вздохи и дрожь. Груди, скромно прикрытые, однако соблазнительно подчеркнутые фестонами корсажа. Пухлые губы, по которым он проводил языком, теперь изогнулись в улыбке, глаза сияли от предвкушения и восторга. Те самые глаза, которые минувшей ночью пылали страстью…

Ему не терпелось снова увидеть это гибкое, стройное тело под собой. Той ночью ему показалось, будто он отпил лишь один глоток теплого изысканного вина, после чего его выхватили у него из рук. Давенпорт хотел насладиться ею сполна, пока он не забудется в сладком дурмане.

Эта потребность доставляла ему все больше неудобств, пока он наблюдал за тем, как тонкие пальчики Жизель бегают по фигуре Хилари, снимая с нее мерки, драпируя ткани, разворачивая ее то в одну сторону, то в другую. То они обсуждали линию корсажа, то закалывали булавками юбку вокруг тоненькой талии девушки.

Скоро Хилари плыла в водовороте шелков и оборочек, а Давенпорта охватил теплый прилив удовольствия от сознания того, что именно он стал причиной, пусть и косвенной, этого оживленного выражения на ее лице. Он не мог не испытывать удовлетворения при мысли, что именно он, а не какой-нибудь другой мужчина, оплачивал ее наряды. Это собственническое чувство обдало его такой сильной волной, что, если бы он уже не сидел, она могла бы сбить его с ног – ощущение для него совершенно новое. Хилари Девер была невинна по натуре и неопытна, как ни одна другая женщина, с которой ему случалось спать до сих пор. Возможно, в этом и крылась причина. Она казалась слишком наивной, и потому он чувствовал себя вдвойне обязанным ее защищать. Защищать от всех и вся, кроме самого себя. Вопреки мнению Хилари он вовсе не был странствующим рыцарем, однако поскольку именно он привез ее в Лондон, на нем лежала обязанность оградить ее от злобы высшего света. Он не позволит никому унижать или отталкивать ее только потому, что она принадлежала к роду Деверов.

Жизель помогла Хилари сойти с подиума, после чего сделала знак миссис Уэйкер, что теперь ее очередь.