Примерно в четыре дня ко мне зашла Роуз и сказала, что Баталья уехал на совещание с участием мэра и губернатора. А из комиссариата полиции прислали сотрудника, который настаивает на немедленной эвакуации всех находящихся в нашем здании. И данное ему поручение он готов выполнить любой ценой. Воздух становился все удушливее, и, не покинь мы опасную зону сейчас, не исключено, что потом будет уже поздно.

Я переобулась в удобные мокасины, которые хранила на всякий случай в шкафу, закрыла кабинет и спустилась лифтом на первый этаж. У входа в здание дежурили четверо полицейских, вручившие перед выходом на улицу каждому из нас по маске. Увидев знакомого копа, месяц назад задержавшего в Чайнатауне злостного преступника, за которым числилось несколько грабежей и изнасилований, я подошла к нему. Он с ног до головы был покрыт пылью, и от него нестерпимо воняло горелым мясом.

— Мне нужно попасть к башням. Тут есть патрульные машины? Я бы могла хоть чем-нибудь…

— Забудьте об этом, мисс Купер. — Он не дал мне договорить. — Туда никому нельзя, кроме полицейских, пожарных и медиков. Никакой самодеятельности. Там закрытая зона. — Полицейский, казалось, постарел на несколько лет за тот месяц, что мы с ним не виделись. — И слава богу, что вам туда нельзя. Если вы побываете в этом аду, то уже никогда не будете спать, как прежде.

Я стояла на перекрестке Сентрал-стрит и Хоган-плейс и, чтобы легче было дышать, надела маску. Сколько моих знакомых в этот самый момент рисковали жизнью — или уже простились с ней — ради спасения людей?

Меня душили слезы, но я внушала себе, что это из-за пыли, повисшей в воздухе. Мне нужно было увидеть Майка Чепмена, убедиться, что с ним все в порядке. Я достала сотовый и набрала его номер, но телефон молчал.

— Покиньте опасную зону, мисс. Вы слышите меня? Здесь находиться нельзя. Идите на север, — крикнул мне и двум другим прохожим, показавшимся на практически пустынной улице, полицейский с мегафоном.

Я двинулась в верхнюю часть города, прошла мимо пустых китайских ресторанов, пересекла Кэнэл-стрит. Так странно было видеть двери и окна модных магазинов Сохо закрытыми, когда я шла по Хьюстон-стрит, двигаясь в сторону Четвертой авеню. Единственным транспортом, направляющимся на юг, были машины «Скорой помощи». Их броские бортовые надписи указывали на то, что машины прибыли из северных округов Нью-Йорка или даже из соседних штатов, прежде всего Нью-Джерси и Коннектикута.

За два часа я добралась до вокзала Грэнд-сентрал. Сейчас автомобильное движение вокруг него, как и вокруг любого другого значимого объекта — потенциальной мишени террористов, — было перекрыто. Я продолжала идти на восток, воздух стал чище, и дышать было легче, но все переживания этого страшного дня меня ужасно вымотали. Когда я ждала, пока на перекрестке 44-й улицы загорится зеленый свет, меня окликнул водитель машины полицейского патруля:

— Привет, Алекс. Ты домой? Можем подвезти.

Лестер Груби год назад служил в отделе по работе с жертвами преступлений, но, потеряв табельное оружие в одной пьяной драке неподалеку от ипподрома в округе Нассау, вернулся к уличному патрулированию.

— Так и живешь на 70-й улице?

Я кивнула и села на заднее сиденье машины.

— Что слышно? — Я с нетерпением ждала ответа и одновременно страшилась его.

— Все плохо. Многих ребят уже недосчитались. Знаешь Сороковую пожарную подстанцию, что на углу Амстердам-авеню и 66-й улицы? Пропало двенадцать человек. Может быть, все погибли. Вся бригада, в общем. — Его голос дрогнул. — Даже страшно звонить куда-нибудь.

— Знаешь что, высади меня возле ближайшей больницы, — попросила я. — Пойду сдам кровь.

Груби посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Ты, наверное, не слышала последних новостей. Людей просят не приезжать на донорские пункты. О нехватке крови даже речи нет. У тех, кто уцелел, минимальные повреждения. Все, кто был в зоне разрушения башен, погибли.

Пока мы ехали, полицейское радио не умолкало. То и дело раздавались срочные вызовы по поводу упавших балок и опасных сдвигов зданий.

Когда я открыла дверь квартиры, уже было за семь. На автоответчике скопилось восемнадцать сообщений от друзей и близких, обеспокоенных моим молчанием. Нескольким людям я сразу же перезвонила, после чего связалась еще с двумя друзьями, чтобы узнать о судьбе общих знакомых.

Два звонка были от Джейка. Он меня успокаивал, что с ним все в порядке, однако из-за отмены рейсов во всех нью-йоркских аэропортах было неясно, когда он попадет домой.

Спрашивается, зачем делить жизнь с другим человеком, если его никогда не бывает рядом в нужный момент?

Я разделась и сунула пропахшую гарью одежду в пакет, чтобы потом бросить в мусоросжигатель. Включив душ на полную мощность, я долго стояла под ним. Смешиваясь с горячей водой, по щекам текли слезы. Выйдя из кабинки и вытершись насухо, я вместе с джинсами надела одну из рубашек Джейка. Хоть так я попыталась компенсировать одиночество, совершенно непереносимое в тот день.

Весь вечер я просидела у телевизора, забыв о еде, снова и снова просматривая кадры с падающими башнями, слушая истории выживших о своем чудесном спасении и обезумевших от горя мужчин и женщин, которые не могли найти своих родных и близких.

По каналу Эн-би-си показали Джейка с репортажем из Пентагона и чуть позже с лестницы Капитолия. Интересно, какими качествами должен обладать человек, чтобы стать репортером, спрашивала я себя. Я бы не смогла делать такие репортажи — да что эти, и куда менее трагичные — без того, чтобы меня не захлестнуло эмоциями.

Около полуночи я в последний раз позвонила Мерсеру.

— Есть какие-нибудь новости?

— Все молитвы прочитаны, Алекс. Постарайся хоть немного поспать. — Я еще не знала, что кузина Вики, работавшая секретаршей в администрации порта, до сих пор еще не вернулась домой. Так что поводов для беспокойства у Вики с Мерсером было гораздо больше, чем у меня. Я повесила трубку.

К двум часам ночи я забылась в тяжелой полудреме. А в полпятого меня разбудил звонок в дверь.

Все, что произошло до этого момента, я уже рассказывала Нине. Теперь я продолжила с того места, где остановилась в прошлый раз.

— Я сразу поняла, что это Майк. Портье пускает ко мне только близких друзей. Открыв дверь, я повисла у него на шее, пока он сам не отстранил меня.

Я глубоко вздохнула и прикусила губу.

— Ты не представляешь, на кого он был похож. Его темные волосы казались седыми от припорошившего их пепла. Его одежда тоже была покрыта пеплом, пылью, пятнами запекшейся крови. Я предложила принять ему душ, но он отказался. Не хотел смывать с себя ничего, с чем вышел оттуда, словно оно было священно для него. Майк взял меня за руку и повел в гостиную. Больше всего ему было необходимо выговориться.

— Вот об этом-то я и говорю, — заметила Нина. — Почему он не пошел к Вэл? Почему сразу не направился к ней?