Я взглянула на свое тело, решив, что, несмотря на ребра, просвечивающие через кожу, нужно потерять еще как минимум десять фунтов. Я казалась себе отвратительной. Я ущипнула себя за живот, уверенная, что там размножаются маленькие клеточки жира, которые дразнят меня, когда я смотрюсь в зеркало.

Дорис наблюдала за мной, поджав губы, а в ее ярких синих глазах читалось сомнение.

— В таком случае вам следовало бы проконсультироваться со своим врачом, — сказала она, и я кивнула, зная, что она желает мне только добра. Но она не понимала, что еда стала для меня полем битвы, а каждый проглоченный кусок казался пулей, которую я вкладывала в свой рот. Каждый фунт, который я теряла, делал меня снова самой собой.

По дороге домой я размышляла над тем, как мне заставить Тайлера признаться. Тихий рассудительный голос шептал мне на ухо, что я схожу с ума, уверяя меня, что я должна сходить к Ванессе, которая поможет мне снова наладить свою жизнь и залечить душевные раны. Но внутри меня звучал более громкий голос. Это во мне говорила ярость при мысли о том, что Тайлеру все сойдет с рук. Если я позволю ему остаться безнаказанным, тем самым я дам ему молчаливое разрешение проделать то же самое с кем-то другим.

Мне срочно нужно было заполучить пистолет отца.

Заворачивая на подъездную аллею, ведущую к дому родителей, я заметила незнакомый синий седан, припаркованный рядом с моим обычным местом. Я решила, что это один из клиентов отца, которых он иногда приглашал в свой домашний офис подписать какие-нибудь бумаги. Я настороженно открыла боковую дверь и услышала голоса, доносившиеся из гостиной.

— Привет, дорогая, — сказал папа, поднимаясь с кушетки, на которой сидел рядом с мамой. — Познакомься с Лэрри.

Лэрри был высоким, костлявым мужчиной, одетым в синий костюм, который казался ему коротковатым, учитывая его длинные конечности. Он был абсолютно лысым, носил круглые очки без оправы, а его огромные мочки ушей торчали в стороны под странным углом.

— Привет, — сказала я, бросив сумочку на столешницу и скрестив руки на груди, размышляя над тем, что появление в доме незнакомого человека не грозит ничем хорошим. Он был очередным психоаналитиком? Может быть, детективом? Неужели у родителей хватило наглости пригласить полицию к нам домой, раз уж я отказывалась сама идти туда?

— Рад познакомиться с вами, Эмбер, — сказал Лэрри, вставая с кушетки, подходя ко мне и протягивая ладонь. Я быстро пожала ее, а потом снова скрестила руки на груди.

— Почему бы тебе не присоединиться к нам? — спросила мама. Она все еще сидела на кушетке, повернув голову ко мне. Ее глаза были красными, и я поняла, что она только что плакала.

Я перевела взгляд с нее на отца, а потом на Лэрри и покачала головой.

— Мне нужно принять душ, — сказала я. — А потом позаниматься.

— Эмбер, пожалуйста, — вмешался отец. — Это может подождать. Мы специально пригласили Лэрри, чтобы он поговорил с тобой.

— Не спросив моего мнения? — со злостью спросила я. — Я уже говорила, что не хочу разговаривать с полицией.

— Я не из полиции, — сказал Лэрри. Его голос был тихим и спокойным. — Я адвокат, и я представлял в суде интересы других женщин, оказавшихся в таком же, как и вы, положении. Это моя специализация.

— Вы все рассказали ему? — я со злостью посмотрела на родителей. Меня возмутило то, что они обсуждали за моей спиной, да еще с незнакомым человеком, что сделал со мной Тайлер. Я была в ярости, потому что, когда Лэрри смотрел на меня сейчас, он представлял, как мое платье было задрано до талии, а Тайлер лежал сверху, не давая мне встать.

— Просто выслушай его, — умоляющим тоном сказал отец. — Тебе ничего не нужно будет говорить. Просто послушай.

— Ладно, — ответила я, присев на маленький табурет, стоявший рядом со столом.

— Не будь такой грубой, Эмбер, — упрекнула меня мама. — Иди сядь рядом с нами.

— Все нормально, — сказал Лэрри.

Он остался стоять, прислонившись к спинке кушетки, засунув руки в карманы брюк и скрестив ноги. Я видела полоску бледной кожи над полосатыми желто-синими носками. И я подумала, что лучше бы его профессиональные навыки превосходили его странный выбор в одежде. Он мгновение смотрел на меня, потом заговорил:

— Ваши родители рассказали о том, что произошло с вами в июле. И что вы решили не обращаться в полицию. Учитывая обстоятельства, не могу сказать, что виню вас за это.

Я приподняла бровь, и мое внимание было сразу привлечено к нему, потому что он подтвердил то, что я считала правильным.

— К несчастью, наша судебная система, какой она является в настоящий момент, по большей части ничем не может помочь жертвам насилия. Обычно прямых доказательств при таких обстоятельствах почти не существует, так что оснований арестовать насильника и уж тем более посадить его за решетку катастрофически не хватает.

— И я сама в этом виновата, правда? Потому что не отправилась прямиком в больницу, чтобы провести обследование и получить заключение? — ощетинилась я моментально.

— Эмбер… — начала было мама, но Лэрри поднял руку, останавливая ее.

— Я имел в виду не это, — сказал он. — Я просто объяснил, что в большинстве случаев практически невозможно осудить насильника, чтобы он отсидел какой-то срок за свое преступление. Это отвратительно, но, к сожалению, дела обстоят именно так. — Он поправил очки. — Но это не означает, что не существуют другие способы привлечь внимание общественности к тому, какой он человек.

— Какие другие способы? — насторожилась я.

— Вы можете подать иск в гражданский суд. И нам нужно будет лишь представить свидетельства того, что он изнасиловал вас, в то время как в уголовном суде необходимо будет доказать, что не существует ни малейших сомнений в том, что он сделал это. Вам все равно придется дать показания о случившемся, но независимо от того, выиграем мы этот процесс или нет, его имя, во всяком случае, будет связано с обвинением в изнасиловании. Люди буду знать, что он сделал, а все другие женщины будут предупреждены, что он может обойтись так же и с ними. Он, возможно, не попадет за решетку, но некоторое подобие правосудия все-таки свершится.

Услышав его заключительную фразу, я не удержалась и резко рассмеялась.

— Итак, вы хотите, чтобы меня потащили в гражданский суд для дачи показаний? — Я покачала головой. — Ни за что. Я читала о других женщинах, которые так поступили. А заканчивалось все тем, что в суде осуждали ее бывших бойфрендов, всю ее интимную жизнь вместо того, чтобы заняться самим насильником. Он был «хорошим парнем», который совершил глупую ошибку, а женщину тут же производили в шлюхи, которые сначала раздвигают ноги, а потом жалеют об этом.

Я видела, что мои родители слегка поморщились, и мне было жаль расстраивать их, но, если моя теперешняя речь шокировала их, я могла лишь представить, что́ они почувствуют, когда адвокат Тайлера разыщет и вызовет в качестве свидетелей целую вереницу мужчин, которых я затаскивала в темные аллеи за последнее несколько месяцев. Я представила себе этих мужчин стоящими на месте свидетелей и описывающими, как я прижимала их к стене и расстегивала их брюки. И как я никогда не спрашивала имен. Я представила себе, как я расскажу присяжным, что каждую ночь, возвращаясь из бара, я смотрела на себя в зеркало и повторяла те же слова, которые говорила о себе в юности. «Ты омерзительная, ты отвратительная, ты жирная». За исключением того, что теперь я еще добавляла «ты шлюха».