Вот и крикнули ребята там, вдалеке. Голоса постепенно приближаются, но стихают. Ребятам надо переходить ещё один распадок. Однако крики усиливаются, приближаются, но на самом гребне гривы начинают смещаться к вершине распадка. Они потеряли направление! Опять неудача! Как не везёт нам сегодня!

Но что это?

Уже плюнув на всё на свете и мысленно изругав незадачливых наших загонщиков, я слышу шорканье явно не человеческих ног по опавшей листве. Это там, где-то на верху гривы, прямо передо мной. Косули!? Слава Богу!

Я весь вниманье. Руки без рукавиц стынут на холодных стволах ружья, моего зимсона. Левую щёку холодит заметно усилившийся тягун из вершины распадка. Ну, это как раз и неплохо – ветер поперёк, значит, нашу стрелковую линию звери не учуют.

Шаги по листве всё слышнее. Но какие-то мягкие это шаги, не совсем похожие на шаги копытного зверя. И тут я вижу, как ко мне по склону распадка спускаются один за другим три волка! Такое впечатление, что они возникли как привидения, прямо посреди поляны. И в это можно было бы поверить, если бы не громкий шорох шагов по листве и сухой траве.

Вот это сюрпризик! Сердце начинает, как всегда при такой неожиданности, сильно колотиться. Волки тем временем почему-то разделяются. Первый идёт, как и шёл – вниз на меня и немного левее, между мной и левым от меня номером. Два других берут ниже по распадку, правее. Мишка наверняка уже увидел этих двух своих волков. Они направляются прямо к нему.

Ночлег после удачной охоты. Слева направо – Слава Домрачев, Боря Михайлов, Алик Хлебников, Слава Вшивцев и Миша Андреев.

Позиция у нас наивыгоднейшая. Мой волк совершенно не замечает меня. Вот он спустился к самому ручейку и начинает переходить замшелое дно распадка.

Как интересно наблюдать за зверем, когда он тебя не видит. Тем более за таким как волк. Ведь встречи с ним так редки. Не каждый охотник может похвалиться, что видел, как волк совсем неподалёку переходит сырое место.

Вот он прыгнул с одной кочки на другую, остановился на ней, соединив все четыре ноги. Осматривается, куда ему лучше прыгнуть, словно боится ноги замочить. Опять мягко скакнул, взмахнув поленом. Снова высматривает место для прыжка.

До него шагов тридцать, не больше, и он начинает проходить мимо меня. Через несколько прыжков он станет удаляться и не выйдет на соседа – слишком большое расстояние между номерами. Да ещё и много кустов. И хотя я стою на самом виду, волк меня не замечает. Он спокоен – ведь им удалось уйти от охотников.

А ведь только ошибка загонщиков, то, что они пошли в сторону, направила волков прямо на нас. Волки, конечно, уверены, что уходят в сторону от загонщиков и о нас даже не подозревают. Мы стоим очень тихо. Как раз это их и подвело…

Голову волка закрывает какой-то кустик. Я осторожно поднимаю ружьё, прижимаюсь щекой к холодному прикладу и спокойно выцеливаю лопатку. В стволах картечь, и ему не уйти.

Пора! Давлю на спуск. Какой-то слабый хлопок выстрела! Волк падает мордой в воду и два раза взмахивает хвостом. И тут же вскакивает и мчится в мою сторону. Он мчится короткими мгновенными скачками вверх по моему склону прямо на меня и уже совсем передо мной скрывается за маленькой ёлочкой. Когда он выскакивает из-за неё, я стреляю второй раз, чувствуя уже до того, как нажал на спуск, что промазал! Позорно промазал по здоровенному волку всего в трёх шагах!

Совершенно неслышным скоком, словно привидение, волк промчался мимо и исчез в кустах.

Тишина. Может, ничего не было? И никаких волков я не видел и ни по какому волку не стрелял? Кошмар!

И тут справа раздаётся дуплет мишкиной тулки – тонг! тонг! Визг волка – и третий выстрел!

И снова тишина. Мгновения ушли на все выстрелы. Что же делать?

Через несколько минут замолкают загонщики, и Алик бежит вдоль нашей цепи, собирая стрелков.

Слава Вшивцев с волком.

Вот все и собрались. Один волк лежит в десяти метрах от Мишки, второй ушёл со слабой кровью. Мой волк не кровит, хотя в том месте, где он ткнулся от первого выстрела, валяются клочки шерсти. Значит, я по нему попал, значит, он ранен. Надо бы добирать этих волков, но уже сильные сумерки, через четверть часа совсем стемнеет, а ещё ведь таскать дрова на ночлег. Никуда не деться – ночевать будем здесь. Ясное небо сулит сильный заморозок, а посему дров нужно будет много.

Уже ночью у костра, когда мы обсуждали случившееся, когда ребята поносили меня и Мишку за упущенных волков (в основном, конечно, меня), я пытался понять, почему волк вскочил после первого выстрела. И вспомнил! Я ведь так с утра и не протёр стволы от обильной смазки. Вечером она застыла и, возможно, ослабила удар картечи в мохнатый волчий бок.

Как молоды мы были! Где вы сейчас, друзья мои по давним охотам, по студенческой скамье? Вспоминаете ли ту ночь, когда мы грелись у костра и сфотографировались, бросив в огонь щепоть порошка магния? Я перебираю свои снимки той поры. Как спокойно глядит в объектив Славка Вшивцев с добытым волком на плечах и не знает ещё, что через два десятка лет накроет его в тайге ветровальное дерево и сломает ему позвоночник…

А ведь было это! Была та чудесная солнечная весна в Иркутске, в 1956 году, и пеший поход по просёлочной дороге вдоль берегов Ушаковки, и дядя Миша Торбеев, и глухари в рассветной тайге! Таинственное, впервые услышанное их пощёлкивание, бабаканье глухарок!

Да, было это. И было так.

Мы проснулись одновременно. Костёр угас, только угли ало тлели, прикрытые пеплом. Было зябко от сырого предрассветного холода и от ледяной ещё земли.

Привёл нас на этот ток наш знакомый охотник, дядя Миша Торбеев. Он ткнул пальцем в землю и, не вынимая изо рта самодельной трубки, набитой вонючим самосадом, сказал: «Вот здесь и ночуйте, а ток в той стороне». И махнул куда-то вправо. Потом он ушёл. А мы разложили костерок, вскипятили чай и стали ждать утра, чтобы впервые в жизни добыть своего первого глухаря. Ни Славка, ни я никогда на току не были.

Мы проснулись одновременно и тут же услышали какие-то странные звуки. Ничего подобного я раньше не слышал никогда. Скрип какой-то, постукивание, скрежет металла о металл! И тут меня словно ожгло – да это же глухари! Это токуют глухари, за которыми я и Славка протопали от Иркутска почти три десятка километров! Мы ночевали практически на самом току. Песня была слышна прямо от нашего стана.

Глухарь токовал яростно и беспрерывно, а справа и подальше от него ещё один. Мне казалось, что это какие-то огромные сказочные пауки сидят там, в темноте, и ткут гигантскую металлическую сеть. Таким мне представлялся этот таинственный звук.