Или старик не понимал по-японски, или ему было плевать. Его суставы были ржавыми и медленными, когда он положил свой шест и отвязал швартовые канаты. Он еще не закончил с первым узлом, когда Яэль удалось затащить свой байк вниз по пандусу, к плоту.

Кацуо смотрел на нее с носовой части парома – жестоко, жестоко, режуще, режуще.

Она смотрела в ответ.

– Слезай. – Это был первый раз, когда он заговорил с ней, поняла Яэль. Он даже не потрудился использовать немецкий.

Яэль отпустила руль «Рикуо».

Кацуо не двигался. (Это была нервирующая тишина, которую хранит кобра перед ударом.) Плот вздрогнул, когда на него заехали новые колеса, погрузился на несколько сантиметров глубже. Речная вода пробралась в отверстия в бамбуке, вверх к мыскам сапог Яэль.

Лука взошел на борт. По тому, как двигался его вес, Яэль могла сказать, что он занял позицию на корме. Она была зажата между ними.

И что теперь?

– Слишком поздно сходить, – сказала Яэль на немецком, глядя на борозды на лбу Кацуо, углубившиеся от натянутых очков. Это было легче, чем быть иссеченной этими глазами.

Его ответ на японском:

– На самом деле нет.

Они отлично понимали друг друга.

Вода просачивалась через подошвы, впуская холод в пространство между пальцами ее ног.

– Трое! Хватит! – Она услышала крик паромщика на отрывистом японском и обернулась, чтобы увидеть, как мужчина ткнул свой шест в грудь четвертого гонщика. Пара гладких пеликанов, расположившихся в конце дока, смотрела, как выругался гонщик, которого вытолкали с парома бамбуковой палкой.

Этот голос, эти золотые волосы, края которых (слишком длинные) высовывались из-под шлема, побитая коричневая кожа его куртки… гонщиком в доке – наблюдающим, как перевозчик затолкал их в закрученные изумрудные течения – был Лука.

Так кто стоял за ней?

Определенно, юноша. Немецкий, согласно повязке на форме. Это были единственные две детали, которые предоставил Яэль быстрый взгляд. Все остальные потерялись, когда Кацуо снова начал говорить, его голос был наполнен ядом, который заставил ее обернуться:

– Думаешь, что снова сможешь лишить меня Двойного креста, девчонка? Ты должно быть с ума сошла!

Она обнаружила, что у него в руках клинок – тот, который он использовал для потрошения той рыбы, теперь направленный высокого и на ее горло. Он был всего в трех шагах (на самом деле, рывках, но на этой груде палочек не получится двигаться быстро). Технически Яэль могла разоружить его в два приема, но плот был узким, река глубокой, течение сильным. Одно неловкое движение, один удар означали конец.

«НЕ ДВИГАЙСЯ, ОН МОЖЕТ УДАРИТЬ»

Яэль оставалась неподвижной, но это не остановило Кацуо от продвижения вперед. Плот слишком сильно изогнулся; Яэль пришлось вцепиться в сидение ее «Рикуо», чтобы сохранить равновесие. Победоносный замер в полушаге перед ней. Его нож изгибался из кулака. На обоих берегах, поняла Яэль, отсутствовали камеры «Рейхссендера». Кацуо может ударить ее и уйти.

– СПОКОЙНО! – рявкнул за ними паромщик.

Еще только два шага сейчас. Половина выпада.

«БУДЬ СПОКОЙНА ПРИГОТОВЬСЯ»

– Если продолжишь двигаться, ты потопишь плот. – Ее немецкий был медленным и оскорбительно громким, но она не могла с собой справиться. Блеск в его глазах, блеск его клинка, вполне реальная возможность того, что он собирался броситься вперёд (в ад или в воду), того, что она упадет в реку, на нож, что все это было зря…

Все это подбиралось к ней, просачиваясь через трещины.

– Слишком много веса, – сказал он и поднял клинок выше. – Я должен избавиться от лишнего.

Они прошли треть пути через реку, приближаясь к краю ее наиболее глубокого участка. Бамбук окунулся и искривился, и паромщик кричал: «СПОКОЙНО! СПОКОЙНО! СПОКОЙНО!», когда Кацуо хлюпал вперед, сантиметр за сантиметром.

– Берегись! – позвал ее голос на неистовом немецком.

Яэль напряглась на плоту. Кацуо отвоевал второй шаг. Рванулся к ней. Тренировки Влада взорвались в венах Яэль, толкая ее конечности на автопилоте.

«ЗАЩИЩАЙСЯ НАПАДАЙ БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ»

Она отскочила, согнув бедра и прикрыв жизненно важные органы от лезвия, заблокировав ему путь перекрещенными руками. Бамбук под сапогами Яэль вздрогнул, и за ней закричали два голоса; речная вода пролилась до краев ее гоночных брюк. Но инструкции Влада были громче, самыми настоящими, чем что-либо вокруг: «Схвати локоть нападающего, разверни его к себе. Теперь его клинок в твоих руках. Можешь использовать его, чтобы покончить с ним».

Жизнь? Или смерть?

«БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ КАКОВ ТВОЙ ВЫБОР»

Пока нет. Не он. (Что бы это значило?)

Яэль отбросила юношу обратно, с парома, вон.

ВСПЛЕСК! Река поглотила Кацуо: голодная вода, жадные течения. Он был уже далеко от плота, когда снова выплыл на поверхность, задыхаясь от шока, гнева, холода. Барахтаясь под тяжестью своей ездовой экипировки.

Плот тоже барахтался. Дикие, погружающие плот в воду толчки от внезапного изменения веса. Однако паромщик знал свое дело, знал воды, знал, как примирить это между собой. Он пробормотал на своем родном языке, что-то вроде фразы «сумасшедшие гонщики» и оттолкнулся шестом.

Потрясенная, Яэль, наконец, обернулась и увидела гонщика на корме: сломанный нос, искривившийся рот, светлые волосы выглядывают из-под шлема. Феликс – чудесный, прилипший как репей Феликс – всегда оказывающийся там, где его не должно было быть.

Он был последним гонщиком, выехавшим из Ханоя. Не так далеко позади с точки зрения расстояния, но каждый устремлялся вперед на одной и той же скорости, самой высокой передаче. Как он обошел десять гонщиков? Выбил Луку с плота? Она даже не видела его на остановке за топливом…

– Как ты здесь оказался? – спросила она.

Он отмахнулся от нее, вместо этого спросил:

– Думаешь была хоть малейшая вероятность, что я позволю Луке Лёве добраться до этого плота вместе с тобой? Что бы произошло, если бы он стоял за тобой, а не я?

Глаза Яэль проследили за засоренными листьями течениями, изгибавшимися вокруг ближайшей вершины… Японского Победоносного нигде не было видно. Ее взгляд зацепился за конец дока, где стоял Лука, наблюдая. За ним собралась вереница гонщиков.

Это был его план? Засунуть ее между собой и Кацуо? Позволить двум своим злейшим конкурентам поколотить друг друга, а затем спихнуть победителя в воду? Нет, он изо всех сил пытался взойти на плот. И он бы не рискнул опрокинуть собственный мотоцикл, ставя под угрозу свое место в гонке.

В любом случае, на что это влияло? Яэль снова была впереди всей стаи. Готовая выиграть.

Феликс посмотрел, обернувшись, на крошечного Луку, удаляющегося прочь, прочь: