Трудно было сказать в темноте, но Яэль была определенно уверена, что лицо Луки все больше становилось фиолетовым: от сумеречного до фиолетового до баклажанового, когда он хрипел и сражался.

– Феликс, отпусти его! Он нам нужен!

– НЕТ! – В его крике была все та же сила того первого удара в Праге. – Это для твоего же блага, Ада. Я защищаю тебя!

Гнев Феликса был похож на спичку, но ее – на бочку с бензином. Вся та бурлящая чернота, запечатанная, ждущая подходящего момента (того подходящего момента в бальном зале перед фюрером и миром), чтобы взорваться.

Яэль придется оттолкнуть его, если она хочет принять союзничество Луки и вообще достичь бального зала.

– Мне не нужна твоя защита, Феликс! И никогда не была нужна.

Лицо Феликса погасло, ошеломленное этими словами. Хватка его руки ослабла чуть сильнее, чем нужно. Лука воспользовался моментом: вскочил на ноги и ударил Феликса кулаком по носу. Треск и ругательство, и Лука освободился, разминая свое горло.

– Это она тебе сказала? – прохрипел он Феликсу, а затем повернулся и посмотрел на Яэль. – Это ты ему сказала? Что я напал на тебя?

Если бы только она знала, что Адель сказала Феликсу. Если бы только она знала, что действительно произошло в Осаке. Неверное сердце Яэль быстро билось от адреналина и незнания.

Кровь – темная и извивающаяся – поползла из носа Феликса. Он, похоже, не замечал красноту или боль. Он смотрел прямо на девушку, которую считал своей сестрой.

– Так это тоже было ложью?

– Вот это забавно. – Лука прочистил горло и сплюнул на землю. – Я ожидал немного меньшего удивления от того, чья сестра похитила его личность и оставила его стервятникам в пустыне год спустя.

Лицо Феликса Вольфа стало диким: он зарычал, кровь на морде:

– Закрой свой поганый рот!

– Или что? Собираешься снова схватить меня за горло? – Победоносный ухмыльнулся и повернулся к Феликсу спиной, переключив все свое внимание на Яэль. – Слушай, как бы сильно мне не хотелось продолжить этот маленький сеанс единения брата с сестрой, Кацуо сейчас закончит со своей едой. И нам нужно быть впереди него, чтобы захват в клещи сработал. Кацуо подумает, что мы играем в труса, и он слишком гордый, чтобы извернуться, как это сделала ты. Мы сможем достать до его руля. Ты в деле, фройляйн?

– Достать до его руля и что? – Она взглянула в эти глаза цвета синего шторма, в которых было так трудно ориентироваться и не потеряться. – Как я узнаю, что ты не направишь его на меня? Чтобы разбить нас обоих?

– Я позволю тебе подрезать его, если это поможет тебе почувствовать себя лучше. Дамы вперед и все такое, – добавил Лука. – Я буду пасти Кацуо в твоем направлении и нажму на тормоза в последний момент. Ты хватаешь его руль и направляешь прочь с дороги.

– И что произойдет после этого? – спросила она.

– Тогда у нас будет честная гонка. Только мы и дорога. – Он улыбнулся. Это движение разлепило его сухие губы. – Должен сказать, что с нетерпением жду этого.

А за ним Феликс тряс головой, смотря на нее тем же взглядом, что в самолете: не делай этого; не доверяй ему.

Но какой у нее был выбор? Когда Кацуо так далеко впереди, а Токио так близко…

И снова на расстоянии от них послышался рев. Больше не принадлежащий кошмарам, но пробуждающий опасность. Здесь, реальную, сейчас.

Кацуо приближался. Она опоздала.

Яэль пошла к своему байку.

– Не делай этого, Ада, – крикнул Феликс позади нее. – Ты рискуешь всем.

Не всем. Для нее это «все» было в квадрате: все, все.

– Я должна, – сказала она ему.

– Есть другие способы…

– Какие, например? – Она запустила двигатель «Рикуо».

Кровь Феликса тащилась за ним как многоточия: наружу, наружу, наружу, капая с его подбородка в ничто. В темноте он выглядел настолько не в ладу с собой, напряженно сверля взглядом спину Луки, когда Победоносный запрыгнул на свой байк. Завел его двигатель.

– Не иди с ним. Пожалуйста, просто… просто поверь мне, – предложил он жалобно.

Но Яэль давно уже была девушкой, оставившей доверие в прошлом (иглы вымыли его из нее, вместе со многим другим), и ей пришло в голову, что – может быть, действительно, по-прежнему – Феликс Вольф просто хотел уберечь свою сестру. Что – может быть, вероятно, на самом деле – не было никакого другого пути. А этот был. Если она не последует за Лукой сейчас, все будет потеряно.

Рев нарастал. Фары Кацуо показались над горизонтом, вырезая их силуэты. Пока они не стали всего лишь своими собственными тенями.

– Мы Вольфы, – умолял Феликс. – Мы должны держаться вместе.

Но железо в крови Яэль не связывало ее с Феликсом. Нет. Она была связана с большим: с людьми и миром.

Нельзя потерять все.

Лука выехал на асфальт и обернулся. Его байк простаивал, ожидая ее. Яэль сделала глубокий вдох и последовала за ним.

Сейчас. 29 марта 1956

Каждый нерв, каждая молекула, которой она была, чувствовались электрическими, поджариваясь на ста тысячах ватт, когда Яэль погнала свой байк на дорогу. Лука поехал с левой стороны – достаточно быстро, чтобы использовать свою самую высокую передачу, но достаточно медленно, чтобы позволить Кацуо догнать их. Яэль ехала параллельно (но немного впереди, поэтому Кацуо не заметит ловушку), ее колеса мелькали по росе. Метр за метром, минута за минутой, фара за ними светилась ярче, и рев двигателя Кацуо поглотил все.

Его отряд (Такео и Ивао) ехал за ним. Достаточно близко, чтобы успокоить его, слишком далеко, чтобы спасти его, если потребуется. Их фары были осколками звездной пыли, в то время как его была метеором: пылающим, готовым к взрыву.

Здесь началось самое сложное. Яэль понадобилось несколько пар глаз: одна для Кацуо, вторая для Луки, третья для дороги впереди. Вместо этого она довольствовалась обрывками картинок в своих измазанных очках:

Поворот дороги. Кацуо устремился вперед, мимо Луки. Лука приближался, всего в паре сантиметров от хромированной выхлопной трубы Кацуо. Еще один поворот. Снова Лука, дернувшийся от Кацуо с ревом двигателя, завлекая его также, как он делал с ней после Германии. Кацуо, сосредоточивший внимание на Луке, пытающийся решить, столкнуть ли его с дороги. Слишком отвлекшийся, чтобы заметить Яэль, которая тоже прикидывала, что делать дальше.

Настало время нанести удар.

Яэль нажала на тормоза, срезав километр или два от своей скорости. В то же время Лука прибавил газа, загоняя Кацуо. Хром его руля вспыхнул. Яэль отлично его видела – место на руле, которое, как предполагалось, ее рука сожмет, толкнет, отпустит – такое гладкое и серебристое.