В конце концов я решила отойти:

– Томас, я в уборную. Скоро вернусь.

Он, совсем не смутясь, показал мне большой палец, и я протиснулась сквозь толпу, оглядывая танцующих. Судя по всему, здесь Рена нет. В холле и на крыльце тоже. Где же он? Я решила все-таки посетить уборную, но в нее оказалась такая длинная очередь, что я еще долго стояла там и высматривала Рена.

Когда подошла моя очередь, я заперлась, посмотрела на себя в зеркало и вздохнула. Платье выглядело чудесно, а вот я вспотела, и волосы замышляли бунт. Я убрала их в высокий хвост и проверила телефон. Ничего. Да где он?

Томас ждал меня у двери:

– Вот ты где! Давай поторопимся, все уже снаружи. Нас ждет сюрприз.

Я плюнула на туфли – сняла их и взяла в руку, – и мы потянулись к двери вместе с толпой. На улице я глубоко вдохнула свежий воздух. Задний двор оказался размером с футбольное поле, и на траве лежали десятки широких белых пледов, а возле них горели маленькие свечки. Это было романтично до тошноты. Большая часть гостей потеряет голову и начнет объясняться в вечной любви.

– Томас, ты не видел Рена, пока меня не было?

– Нет-нет-нет. – Он остановился внизу крыльца, обернулся и положил руки мне на плечи. – Давай договоримся. Больше ни слова о Рене. Я хочу говорить только о тебе. – Томас улыбнулся. – И обо мне. Пойдем.

Он потянул меня вперед, и я чуть не споткнулась, спеша за ним по траве.

– Куда мы идем?

– Я же сказал: это сюрприз.

Мы подошли к незанятому пледу на краю двора, и Томас уселся на него, ослабил галстук и снял пиджак. У него были взъерошенные волосы и мятая рубашка, и я в сотый раз пожалела, что здесь нет Эдди, которая могла бы насладиться его красотой. На меня она тратилась впустую.

– Ложись, – сказал Томас.

– Что?

– Ложись. – Он похлопал рукой по пледу.

– Томас…

– Расслабься, я ничего тебе не сделаю. Просто приляг ненадолго. Обещаю, что не уйду.

Я с подозрением взглянула на него, улеглась и пригладила платье:

– Что теперь?

– Закрой глаза. Я скажу, когда открывать.

Я вздохнула и прикрыла глаза. И зачем он такой роскошный? Это сильно все усложняет. Томас принялся неторопливо считать:

– Двадцать… девятнадцать… восемнадцать… – Пока он добирался до одного, прошло, пожалуй, целое столетие. Я открыла глаза, и по двору разнеслись восторженные возгласы.

В небо поднимались сотни бумажных фонариков с зажженными в них свечами. Они были повсюду.

Томас улыбнулся, заметив мой пораженный взгляд:

– Валентина мне об этом рассказала. Круто, да?

– Очень!

Мы молча наблюдали за тем, как фонарики уплывают к звездам, словно грациозные медузы. Ночь выдалась прекрасная и волшебная, и… ох. Я чувствовала себя настолько несчастной, что на глаза наворачивались слезы. Вот я в Италии, передо мной сцена будто из сказки, а мысли все о Рене. Неужели я повторю судьбу Говарда? И останусь с разбитым сердцем до конца жизни? И мне придется купить собственный лонгборд и выпекать черничные маффины глубокой ночью?

– Говорил же, что тебе понравится. Позже еще запустят фейерверки. – Томас облокотился о плед, и его лицо приблизилось к моему. В его глазах отражались бумажные фонарики, и на мгновение я забыла, почему не влюблена в него. Но тут же вспомнила.

– Томас, мне надо тебе кое-что сказать.

– Тсс. Скажешь позже.

Не успела я оглянуться, как он завалился на меня и прижал свои губы к моим, а мое тело – к земле. Сначала меня накрыло ощущение, будто все праздники: Рождество, день рождения и летние каникулы – слились в один, а потом я осознала, что это бесконечно неправильно. Я выбралась из-под Томаса и села:

– Я не могу.

– Почему? – Он тоже сел, на лице его было написано недоумение.

Наверное, ему впервые отказали. Бедняга.

Я покачала головой:

– Ты замечательный. И очень красивый. Но я не могу.

– Из-за Рена?

– Да.

– Зачем ты пошла со мной, если он тебе так нравится?

– Извини, я гадко поступила. Надо было раньше тебе сказать.

Он поднялся, схватил пиджак и отряхнул брюки от травы:

– Что ж, тебе повезло. Твой донжуан здесь.

– Где?! – Я развернулась.

Рен стоял в нескольких ярдах от нас, спиной ко мне. Я подскочила.

– Увидимся, – бросил Томас.

– Мне очень жаль! – крикнула я ему, но он уже направился к дому.

Я выпрямилась, схватила туфли и подбежала к Рену. На нем был темно-синий костюм, и его как будто насильно постригли.

Я дотронулась до его плеча:

– Рен?

Он развернулся, и осколки моего разбитого сердца рассыпались в пыль. Какой же он красивый! Безумно красивый!

– Привет, – коротко и без тени удивления ответил Рен.

– Я надеялась тебя здесь найти. Мы можем поговорить?

Внезапно из толпы девчонок материализовалась Мими. Она была одета в обтягивающее черное платье с вырезами на ребрах, глаза подведены черным карандашом и похожи на тигриные. Никогда не видела ничего настолько пугающего.

Она взяла Рена под руку:

– Привет, Лина. Как дела у Томаса?

– Нормально, – тихо сказала я.

– Рен, давай вернемся в дом. Думаю, скоро начнется продолжение концерта.

– Рен, можно тебя на минуту? – спросила я. Он смотрел мимо меня:

– Я немного занят.

– Пожалуйста! Всего на минутку. Я хочу кое-что тебе сказать.

– Он занят, – отрезала Мими и крепче сжала его руку.

Рен перевел взгляд с нее на меня:

– Ладно. Только на минуту.

– Серьезно? – возмутилась Мими.

– Я ненадолго. Скоро вернусь.

Она отвернулась и кинулась прочь. Это она умела.

– Что такое? – негромко спросил Рен.

– Пройдешься со мной?

Пока мы шли к дальнему углу двора, бумажные фонарики превратились в крошечные пятнышки в темном небе. Я была на сто процентов уверена, что Рен еще не простил меня за тот случай в Риме. Он тащился за мной, как со вкусом одетый робот, и я совсем поникла головой. Вряд ли из этого что-то получится.

Двор был террасированный, и мы сошли вниз по каменным ступенькам, прошли мимо парочки, которая целовалась у дерева, и компании парней – они ездили на молотках для крокета, как жакеи на лошадях.