Салтыков поигрывал тростью с костяным набалдашником.

– Белли писал, что сербы через своих людей выяснили, что в турецкую казну деньги не попали. Скорее всего, кто-то из осман, взявших вас, присвоил золото, но… Всем этого не докажешь, не объяснишь… Так что, милостивый государь, думаю, вам надобно ехать на родину. Здоровье поправите, сами отдохнете. В отпуск бессрочный… Здесь от вас уже проку мало – коль турки в лицо знают, то описание на каждой караульной будке висеть будет… Да и в России-матушке голова целее будет, – он присел на валун и показал жестом, чтобы Потемкин располагался рядом. – Со временем, глядишь, что-то и вспомните… А нет, так мы поищем.

Алекс уселся на валун. В голове роились мысли.

Вот почему его так долго пытали! Кровавый Хасан искал не списки мятежников, а то самое золото! Неужели турок о нем знал? Или догадывался? Не поэтому ли он и говорил часто иносказательно, что не желал, чтобы о сокровище узнал палач или кто-то еще? Означает ли это, что золото прибрал кто-то из янычар, что вырезали эскорт и захватили настоящего Петра Джанковича? Или Петр успел спрятать червонцы где-то по дороге?

Голова загудела.

Салтыков старчески откашлялся, посетовал на сырость и подвел черту под разговором:

– Уезжайте, Петр Николаевич. Императору не нужны мертвые слуги.

Потемкин покачал головой.

– Я не уеду…

Генерал удивленно нахмурился и тихо добавил:

– Я ведь и приказать могу… Вашего отца, почитай, лет двадцать знаю – мне перед ним за сына, глупо пропавшего, ответ держать совсем невместно.

– Я не уеду.

– А если в упрямости своей глупой голову сложите?

– Не сложу. В горах меня никто не возьмет, зато я отыскать следы смогу. Если и не найду золото, так докажу и укажу на того, у кого оно теперь.

Граф снял треуголку и вытер платочком лоб.

– Однако же, жарко нынче…

– Николай Иванович, я справлюсь!

Салтыков поднялся и раздраженно хлестанул тростью по зарослям кустов:

– Вот ведь упрямый дурень! Я же тебе помочь хочу! – он не на шутку разозлился. – Ты ж вернешься в горы эти и пропадешь там! Один раз Бог за шиворот с того света вытянул – тебе мало? Хочешь и дальше фатум за нос водить? Не под моим началом!

Алекс тоже поднялся:

– Николай Иванович, я справлюсь, я знаю! Если в Россию уеду, то точно пропадет казна. Золото исчезнет, а мне со службы на пенсию в самом цвету уходить надо будет! Я – не девка, конечно, но еще на многое горазд.

Генерал указал на засунутую за кушак левую, ущербную, руку.

– Да уж… Одной конечности лишился почти, хромаешь, седой весь, а все жеребцом себя мнишь!

Потемкин упрямо мотнул головой. Только не в Россию! Там точно не найти пути назад!

– У меня есть зацепки. Брат поможет! Да и Черногория – не Сербия, там Скупщина не сделает ничего!

Салтыков вздохнул:

– Я самого главного тебе еще не сказал. Самого главного, а для тебя, так и самого плохого… Среди золота, что ты вез, была субсидия государева владыке Цетинскому. Немалая толика! Тот давно денег просил на артиллерию и войско. Вот и послал его величество братьям славянам гостинец.

Потемкин сморщился, как от зубной боли. Ситуация становилась намного хуже.

Салтыков продолжил:

– О таких вещах заранее не предупреждают – все-таки немалая сумма. Тут тоже сказали, что деньги будут, но не указывали когда и с кем передадут. Чтобы турки не помешали. Так что рано или поздно владыка узнает, что червонцы, которые ему везли, пропали. Конечно, государь вышлет владыке золото по новой, если гостинец так и не отыщется. Но когда это еще будет? Смекаешь? – он покрутил в руках стек. – Когда до Негуша дойдут эти вести, тебя никто в горах укрывать не будет. Сами приведут…

Алекс опустил взгляд под ноги. По каменистой безжизненной земле бриз гнал крупинки песка и ссохшуюся за лето, превратившуюся в сено, вырванную из расщелин, траву. Как же ему тут надоело!

– Я все равно рискну, Николай Иванович. Я бы не хотел уезжать… с таким пятном на репутации… и без золота.

Фельдмаршал пожал плечами и вздохнул. В сощуренных, узких под ветром глазах промелькнуло что-то вроде понимания.

– Неволить не буду. Хотя мог бы, – он указал рукой на навес, под которым шло совещание. – Обожди до утра. По заре обратно в Корфу пойдем, по одному здесь нельзя. Обещай только, что за ночь предложение мое обмыслишь хорошенько. Взвесишь свою жизнь на весах собственного тщеславия, как говорится.

Алекс, подумав, кивнул. Салтыков поднялся и двинулся к офицерам.

Алекс.

Итак.

Что нового я узнал? Не много…

Я вез золото. Деньги для сербов, давно бузящих в Блистательной Порте и ставших на Балканах признанной и влиятельной силой. И еще немного пиастров для давнего друга России, православного владыки Черногории Петра Негуша. Причем, для меня последний является куда более значимой фигурой, чем далекие от побережья повстанцы. Хорошо, что хотя бы с заданием ясность наступила.

Что еще?

Обе эти силы будут искать, куда делись их червонцы. Будут искать и быстро выйдут на меня. Это – почти факт. Затем… Почти наверняка они постараются пробить через свои каналы, а шпионов у них немало, кто из турок мог подмять под себя такую сумму. Учитывая, что меня захватил Тургер, и он же вместе со мною катался по побережью, выискивая, что я там закопал под Петровацем, какой вывод сделают следователи Скупщины и владыки? Правильно. Они решат, что золото турки не нашли. Ведь, если бы Тургер получил золото, первым делом он бы меня прирезал… А я жив.

Из этого следует, что золото я спрятал и выдержал пытки, не раскрывая тайны. Герой ли я? Конечно, герой… Если отдам червончики… А вот если начну мямлить, что не помню, то братья славяне за меня возьмутся. Бразильские сериалы тут не смотрят, в амнезию не верят. Будут пытать, пока не вытрясут.

Даже если владыка получит свою субсидию, от меня вряд ли отстанут. Такой куш будет многим глаза резать…

Возвращаться? Плюнуть на тонкую ниточку, что может привести в родное время, и попробовать ассимилировать в нынешней России? Лет двенадцать мирных там еще есть. За это время можно влиться в общество, благо мы не из крестьян, обзавестись семьей, поспекулировать, новинки какие вспомнить из школьной программы: электричество, таблица элементов, паровой двигатель и паровоз.

Я постарался вернуться обратно на грешную землю из высот фантазий.

– А кто еще знал о характере моего груза? – мы уже подходили к палатке, приходилось выбирать иносказательные выражения.

Салтыков думал не более секунды:

– Вы да я… Ну и парочка господ в коллегии, ведающих казной… Еще, пожалуй, кто-нибудь при дворе мог знать… Пожалуй, все.