– Госпожа, я преданный вассал короля и поеду к нему, но принимать его предложение не собираюсь. – Он взял с подноса третью лепешку.

– Почему же? – Алиенора пришла в изумление. – Ты отказываешься от огромного богатства.

– Это так, госпожа, но чтобы получить его, мне придется воевать, а когда оно станет моим, мне придется воевать снова и снова, чтобы удержать его. Это полная противоположность тому покою, который я обрел сейчас, а я мечтаю достичь равновесия.

Алиенора непонимающе нахмурилась:

– Чего же ты хочешь, если не Элоизу Кендал и не Денизу де Шатору?

За окнами взвыл ветер, задребезжали деревянные ставни. Алиенора наблюдала за тем, как Уильям делает глубокий вдох всей грудью и как его лицо заливает краска.

– Под покровительством короля находится наследница Стригойла, – наконец произнес он. – Я хочу Изабеллу де Клер.

– Ага. – Вот теперь Алиеноре все стало понятно. – Так вот что сможет обеспечить тебе равновесие!

– Если и не в полной мере, то в большей, чем Шатору. У де Клеров владения в Нормандии, на уэльских границах и в Ирландии.

– Нелегко управлять столь удаленными друг от друга землями. И кое-где к тому же опасно.

– Зато эти яйца не сложены в одну корзину, и добираться до них не так далеко, как до Шатору.

– А сама дама?

– Молода и красива.

Это заинтересовало Алиенору.

– Так ты видел ее?

– В Англии, перед отъездом в Иерусалим. Это была случайная встреча, на пути к побережью. Конечно, я не сумел тогда хорошо узнать достоинства этой дамы, получил лишь первое впечатление, но если бы Господь дал мне выбор, то я выбрал бы ее и был бы бесконечно благодарен.

Алиенора с сожалением покачала головой:

– Я мало что могу сделать для тебя в нынешнем своем положении, но если возникнет хоть какая-то возможность, то постараюсь помочь в исполнении твоего желания.

– Благодарю вас, госпожа.

– Только помни, что мы должны быть осторожны в своих желаниях, – добавила она.

– Воистину. – Маршал взял очередную лепешку, но ел он уже медленнее, чем поначалу. – Мне кажется, что я мог бы с удовольствием прожить на севере всю жизнь – плодил бы детей, заботился о поместье, и мне не пришлось бы прилагать особых усилий. Но это означало бы пренебречь своим долгом. Господь уберег меня от гибели для большего, и утверждаю я это как с гордостью, так и со смирением.

Тронутая его словами, Алиенора протянула к рыцарю руку:

– Уильям, я тоже так считаю. Легко могу представить тебя раздобревшим и довольным в маленьком поместье вдали от двора, но знаю, что судьбой тебе предначертано иное. И вообще, лучше носить наряды вельможи и хауберк воина, чем погрязнуть в ничегонеделании.

– Вот и я так подумал, госпожа, – согласился Маршал.

Наутро он уехал с дарами: с провизией для путешествия и увесистым кошелем серебра на покрытие дорожных расходов. Алиенора передала с ним письма для Генриха и Ричарда, в которых призывала супруга и сына не ссориться друг с другом – без надежды преуспеть, но ее долг попытаться. Написала она и весточку Рихензе, которая временно жила в Фонтевро. Переговоры о ее обручении с Жоффруа, наследником графства Перш, продолжались, причем Генрих, по своему обычаю, тянул время, рассчитывая, что семья жениха станет предлагать более выгодные условия.

– Храни тебя Бог! – напутствовала королева. – И пусть твои молитвы будут услышаны.

– И ваши, госпожа.

– Аминь, – отозвалась Алиенора, но если в отношении планов Уильяма она была весьма оптимистична, то вероятность, что сбудутся ее желания, виделась столь же отдаленной, как сам Иерусалим.

И еще одну зиму пришлось ей провести в Саруме. Вновь ее мир сузился до нескольких комнат и крепостного двора. Шел снег, темные дни перетекали один в другой, и Алиеноре казалось, что над ней смыкаются створки полного забвения.

Обрывки новостей, которые получала из своих скудных источников королева, были для нее на вес золота. По-видимому, Генрих отмечал Рождество в Сомюре. Ричард потребовал, чтобы отец объявил его своим наследником, но тот отказался, говоря, что не позволит загнать себя в угол. Тогда Ричард обратился к Филиппу и принес ему оммаж за Нормандию, после чего не расставался с французским королем, а все письма отца игнорировал.

Солнце наконец стало подольше задерживаться на небосклоне, проклюнулась из голой земли первая нежная травка. Увы, выехать на верховую прогулку и насладиться долгожданным приходом весны Алиенора не могла. Генрих приказал, чтобы супругу не выпускали за пределы крепости, как в первые годы ее заточения. Из этого королева заключила, что дела его идут все хуже, но, не получая полной информации, могла только строить догадки. До нее доходили слухи, будто Адель, невеста Ричарда, вернулась в Винчестер после Рождества, проведенного в Нормандии. А Бельбель слышала, что якобы во время поста принцесса перенесла острое воспаление утробы и потеряла так много крови, что две недели не вставала с постели. Вывод напрашивался сам собой. В душе Алиенора не сомневалась, что кровотечение Адель – это следствие выкидыша, но, так или иначе, скорее ад замерзнет, чем Ричард возьмет эту девицу в жены.

Одним апрельским утром вскоре после Пасхи Алиенора задержалась перед птичьим насестом у себя в опочивальне и, заметив два перышка на полу, наклонилась их поднять. Сноуит линяла, и в этот период Алиенора баловала птицу больше, чем обычно. Она заткнула белые перья за край вимпла, натянула на руку охотничью крагу и ласковыми словами выманила кречета к себе на запястье.

– Скоро, – приговаривала она, – скоро ты полетишь высоко и свободно, обещаю тебе.

Сноуит могли выпускать уже сейчас, но сокольничий предпочитал держать линяющих птиц на земле. Алиенора надеялась, что к тому времени, когда кречет в новом оперении будет готов к первому в этом сезоне полету, Генрих отменит свой жестокий приказ и разрешит ей снова ездить верхом.

Алиенора принялась скармливать птице кусочки кроличьего мяса из деревянной миски. Несмотря на малоподвижный образ жизни, кречет ел жадно и глотал один кусок за другим, пока Алиенора негромко нахваливала питомицу и поглаживала ее белоснежную грудку.

Вдруг приоткрылась дверь, в щель протиснулся бело-рыжий спаниель и галопом бросился к Алиеноре, бешено виляя мохнатым хвостом и разинув в счастливой улыбке пасть. У ее ног он немедленно почуял запах съестного, приподнялся на задние лапы и начал слизывать мясной сок с ее пальцев. Сноуит забила крыльями и скрипуче заклекотала.

– Мойси?

Королева уставилась на спаниеля в полном ошеломлении, а потом перевела взгляд на дверь, так как она распахнулась шире. На пороге стояли Рихенза и ее отец.

Алиенора спешно водворила птицу на присаду и опустила миску с остатками крольчатины на пол, чтобы ими полакомился Мойси.