Вся моя экипировка была подержанной, включая и перчатки. В правом набедренном кармане, застегнутом на молнию, лежал старый кожаный бумажник, а внутри его – удостоверение личности, из которого явствовало, что я – Ханна Дженсен из Мурхеда. Изношенная газетная вырезка подтверждала, что в школе я была чирлидером. Захватанная карточка Красного Креста сообщала, что у меня первая группа крови, резус-фактор положительный, подгруппа 2 (что соответствовало действительности), но проставленные даты свидетельствовали, что я пренебрегала посещением донорского пункта уже шесть с лишним месяцев. Прочие бытовые мелочи дополняли образ Ханны и придавали ему глубину. У нее была даже карточка «Виза», выданная «Мурхэд сэйвингс энд Лоан компани», но на ней я сэкономила Боссу как минимум тысячу крон: так как я не собиралась ею пользоваться, на ней не было невидимого магнитного кода, без которого любая кредитная карточка – не более чем кусок обычного пластика.

Итак, настало утро, и у меня, по моим подсчетам, было максимум три часа на то, чтобы пересечь заграждение, – никак не больше, поскольку через три часа должны приступить к работе настоящие ремонтники, а встречаться с ними не входило в мои планы. Да, до их появления Ханна Дженсен должна исчезнуть… возможно, с тем чтобы вечером вернуться для последней попытки. Сегодня настал день моего банкротства – я истратила всю наличность в кронах. Правда, у меня оставалась еще моя имперская кредитная карточка, но… Я всегда проявляла крайнюю осторожность с электронными ищейками. Что, если три мои вчерашние попытки дозвониться Боссу по одной и той же карте нарвались на какую-нибудь подпрограмму, которая могла меня опознать? Кажется, я тут же прекратила использовать ее для оплаты проезда на метро, но… Удалось ли мне избежать всех электронных ловушек? Не знаю, да и не очень стремлюсь узнать, а просто хочу пролезть сквозь этот забор.

Я неспешно фланировала вдоль него, с трудом сдерживая желание выпасть из образа и прибавить ходу. Мне нужно было место, где я могла бы пройти через «забор» так, чтобы меня никто не заметил, невзирая на тот факт, что по обе стороны от ограды шла выжженная полоса шириной пятьдесят метров. Да, это следовало принять как должное или, во всяком случае, неизбежное. Что мне было нужно, так это линейка деревьев или кустов вдоль «полосы», наподобие нормандских живых изгородей.

Но в Миннесоте не бывает нормандских живых изгородей.

В северной Миннесоте вообще почти нет деревьев – по крайней мере, их нет на том участке границы, на котором находилась я. Я стояла, уставясь на кусок «забора», и старалась убедить себя, что широкая полоса открытого пространства ничем не отличается от зарослей кустарника, когда никого нет поблизости. Мне это почти удалось. Я сделала шаг вперед и… В этот момент вдали показался полицейский гравилет, медленно летящий на запад вдоль «забора». Я дружески помахала им рукой и продолжила тащиться на восток.

Они сделали небольшой круг, развернулись и сели метрах в пятидесяти от меня. Я повернулась и пошла им навстречу. Сначала вылез патрульный офицер, за ним – пилот, и по их униформе я распознала («Черт! Черт! Чтоб вас!..») не провинциальную полицию Миннесоты, а имперскую.

– Что ты здесь делаешь в такую рань? – резким тоном обратился ко мне патрульный. Я ответила ему так же резко:

– Я работала, пока вы мне не помешали.

– Какого черта? Здесь до восьми никого не должно быть.

– Посмотри новости, здоровяк, – любезно возразила я. – Так было на прошлой неделе. Теперь мы пашем в две смены. Первая заступает с рассветом, а вторая сменяет нас в полдень и работает, пока не стемнеет.

– Но нас никто не уведомлял.

– А ты ждал личного послания от суперинтенданта? Назови мне номер твоего значка, и я передам ему твои пожелания.

– Закрой ротик, шлюшка. Тут что-то не так… Ты, пожалуй, прокатишься с нами.

– Валяйте, я хоть отдохну… пока ты объясняешь начальству, почему этот участок не починен.

– Ладно, хватит. – И они полезли обратно в гравилет.

– Эй, ребята, у вас нет с собой травки? – окликнула я их.

– Мы не балуемся этим на дежурстве, – буркнул пилот, – и ты не вздумай.

– Сопляк, – вежливо ответила я.

Пилот хотел что-то ответить, но патрульный захлопнул люк, и они взмыли вверх – прямо над моей головой, так что я вынуждена была пригнуться. По-моему, я им не понравилась.

Я вернулась к «забору», отметив про себя, что Ханну Дженсен вряд ли можно назвать истинной леди. Не стоило так грубо обходиться с легавыми только лишь оттого, что они такие поганые твари. В конце концов, тараканы, вши и гиены тоже должны как-то жить, хотя, честно говоря, не понимаю зачем.

Во время нашего любезного диалога я пришла к заключению, что мой план не очень хорошо продуман, – Босс его бы не одобрил. Пересекать «забор» средь бела дня – слишком рискованно. Лучше как следует выбрать местечко, затаиться где-нибудь до ночи, а потом вернуться. Или провести ночь, обдумывая план № 2, – нырок под «забор» на Розовой реке.

Меня не очень-то прельщал этот план № 2. Нижнее течение Миссисипи было сравнительно теплым, но водичкой в здешних северных речках можно взбодрить и мертвеца. Позавчера я проверила это в Пембине – брррр! Это на самый крайний случай.

Итак, выбрать участок заграждения, решить, как именно попасть на другую сторону, потом отыскать какую-нибудь рощицу или кустарник, зарыться в теплые листья и дождаться темноты. Отработать каждое движение, чтобы пройти сквозь этот «забор», как струя сквозь снег. Я подняла глаза и столкнулась с еще одним ремонтником – мужчиной.

Когда сомневаешься, атакуй.

– Какого черта ты тут делаешь, придурок?

– Я обхожу «забор». Мой участок. А вот ты что тут делаешь, сестренка?

– О господи, да какая я тебе сестренка? Ты перепутал участок или перепутал смены. – К своей досаде, я заметила на его новехонькой робе болтающийся уоки-токи. Что ж, я ведь совсем недавно занялась такой работой и на этом поприще всего лишь подмастерье.

– Черта с два! – возразил он. – По новому графику – я заступаю с рассвета и сменяют меня в полдень. Может, ты и должна меня сменить? Да, скорее всего, так, и ты просто пришла раньше. Сейчас я свяжусь с начальством, и мы все уладим.

– Валяй, – сказала я, подходя ближе.

Он заколебался и начал было:

– Впрочем, может быть, лучше я… – но договорить не успел, потому что я не колебалась.

Мне не хочется, чтобы читатель этих мемуаров подумал, будто я убиваю каждого, с кем у меня возникают какие-то разногласия. Я даже не сделала ему больно, разве что временно и не очень сильно – просто усыпила ненадолго, правда без предупреждения. Скотчем, болтавшимся у меня на поясе, связала ему ноги и руки. Будь у меня под рукой медицинский пластырь, заклеила бы ему рот, но у меня была только двухсантиметровая лента, а для меня гораздо важнее было пройти через «забор», чем мешать ему взывать о помощи к кроликам и койотам. Не тратя времени даром, я занялась делом.