Мне видится все в преувеличенном и искаженном свете, я это знаю.

Я сделал это. Я.

Я разрушил все.

Это я виноват.

Еще одно бремя поверх остальных.

Мне хочется скинуть с души невыносимую тяжесть, но не получается.

Пальцы стучат по клавишам.

Мрак: Все очень сложно.

Девушка с кладбища: Ты сам все усложняешь.

Мрак: Да уж, похоже, я ас по части усложнений.

Я закрываю приложение.

И удаляю его.

Сгибаюсь, обхватив колени руками, и силюсь не закричать.

Приходится задержать дыхание. Это помогает. Я сижу в полной тишине, пока легкие не начинают гореть от нехватки кислорода.

Нужно взять себя в руки.

Комната давит на меня, душит. Хочется вырваться из нее, но существует одно только место, куда я могу пойти, не боясь, что Алан вызовет полицию.

Я беру мобильный и пишу сообщение Рэву. Последние двенадцать штук он проигнорировал. Но все они были различными вариациями на тему: перестань быть занозой в заднице.

Деклан Мерфи: Рэв, пожалуйста, ответь. Ты нужен мне.

Он сразу же отзывается.

Рэв Флетчер: Я здесь.

Деклан Мерфи: Можно к тебе?

Рэв: Конечно.

* * *

Я вхожу домой к Рэву через заднюю дверь и нахожу его поедающим хлопья Lucky Charms. Обычно таким поздним ужином балуются любители травки, но Рэв ни разу в жизни не пробовал покурить косячок. Когда мы были помладше и проводили время не только у него дома, но и у меня, мама специально держала для него коробку Lucky Charms.

Он никогда не завтракает этими хлопьями. Всегда ест их тайком, словно скрывая пагубную слабость. Может, в прошлом отец запрещал ему есть их. А может, Рэв просто любит сахар. Я никогда его об этом не спрашивал.

Я подхожу к столу, и Рэв, не поднимая глаз, придвигает ко мне коробку. Он в той же самой толстовке, в которой был в школе, и это довольно необычно. Рэв вообще ее не снимал или надел специально, узнав, что я к нему приду?

В любом случае мне нужно уладить наш конфликт. Меня мучает неприятное ощущение. Не могу решить, злюсь я или стыжусь.

– Хей, – говорю я.

– Хей, – отвечает Рэв, не глядя на меня.

Я не сажусь.

– Все еще злишься?

– Возможно. Что случилось?

– Джульетта рада, что я – это не я.

Рэв засовывает в рот полную ложку хлопьев, но по-прежнему не смотрит на меня.

– А теперь можно повторить это по-нормаль ному?

– Она рада, что я не Деклан Мерфи.

– Похоже, мне нужны подробности. – Рэв кивает на зажатый в моей руке мобильный. – Она написала это в письме? Прочитай.

– Не могу. Я удалил приложение.

Он коротко смеется, но смех выходит безрадостным. Потом выпивает окрашенное хлопьями молоко.

– Установи заново. Мне надо прочитать ее сообщение.

– Я же сказал тебе, что она написала.

– Нет, ты выдал мне декланизированную версию. Я хочу видеть, что написала она.

– В смысле?

Рэв кладет миску в раковину и наконец смотрит мне в лицо.

– Ты установишь заново приложение или нет?

Я уже жалею о том, что пришел.

– Нет.

– Ладно. Тогда спокойной ночи.

Рэв уходит, щелкнув выключателем у двери. Оставив меня в темноте.

Я иду за ним, сердито шепча, потому что Джефф с Кристин голову нам оторвут, если мы разбудим ребенка:

– Да что с тобой такое? Если у тебя есть какие-то претензии, скажи!

Он не останавливается.

– Я уже все сказал.

– Может, остановишься и поговоришь со мной?

Он идет дальше.

– Рэв!

Сейчас он зайдет в свою комнату и захлопнет у меня перед носом дверь.

– Ты остановишься? – Не думая, я догоняю его и хватаю за руку.

Рэв разворачивается и с такой силой отталкивает меня, что я ударяюсь о противоположную стену. Картины в рамах позвякивают и качаются. У Рэва совершенно дикий взгляд. Но через секунду он уже приходит в себя и моргает. Из его глаз больше не смотрят демоны. На лице испуг. Сожаление. Стыд.

– Прости, – поднимаю я руки. Завтра буду в синяках, но сам виноват. Знаю, что его нельзя трогать. – Прости.

В своей кроватке кряхтит Бейбидолл, и мы замираем. Спустя мгновение она затихает.

Отворяется дверь спальни родителей Рэва, и в коридор выглядывает Джефф.

– Вы чего здесь стоите? – сердито шепчет он.

– Да так, ничего, – отвечает Рэв. – Ложись. Мы прикроем дверь. – Он горестно смотрит на меня и иронично приглашает: – Заходи, Дек.

В комнате Рэв садится на постель по-турецки, и мне лишь остается занять компьютерное кресло.

– Прости, – тихо извиняется друг. – Я не хотел.

– Я сам виноват.

– Нет. – Он поднимает на меня взгляд. – Это не так.

– Я не должен был тебя хватать.

Рэв пожимает плечами, и я чувствую, как от него волнами идет напряжение. Он покусывает краешек ногтя на большом пальце.

Нахмурившись, я подкатываюсь в кресле к изножью кровати и подпираю подбородок руками.

– Что с тобой, Рэв?

– Не могу перестать думать о нем.

Об отце.

– Что-то случилось?

– Нет.

– Хочешь поговорить об этом?

Рэв отрывает взгляд от одеяла:

– Ты считаешь, я корчу из себя мученика?

– Нет. Ты считаешь, я корчу из себя мученика?

– Иногда.

Обидно.

– Никогда не слышал, чтобы ты ругался.

– Я не должен был терять над собой контроль, – морщится Рэв.

– Иногда можно и выйти из себя.

– Мне нельзя. Ты установишь свое дурацкое приложение, чтобы мы могли поговорить о том, зачем ты сюда пришел?

– Почему тебе нельзя выходить из себя?

– Дек, – болезненно кривится он.

– Слушай, Рэв, ты самый невозмутимый чувак из всех, кого я знаю. Если не будешь время от времени срываться на ком-нибудь в столовке, то люди решат, что ты не человек. На самом деле даже я уже начал подозревать тебя в этом.

Рэв не улыбается. Он притих, замкнувшись в себе.