— Сбавь обороты. О деле говори.

— Извини. День такой был — все на нервах. Я выпью.

— Да хоть всю бутылку!

Лукашева хорошенько приложилась к горлышку. Бренди — напиток не самый слабый. Она отпила четверть. То, что из деревни, не соврала. Со стойкими питейными традициями. И — без комплексов.

— Ну, возили мы кое-что по его просьбе. Из Амстердама в Израиль. По мелочи.

Да все возят!..

— К тому же — мы сторговались, — вставляет Кристина.

— За сколько?

— За девять. Мы-то честно думали, они больше десяти не стоят. Ну — двадцать от силы. А Соломону сказали — пассажир подарил.

— Поверил?

— А какая разница. Главное — брал. Как раз собирался завтра с деньгами быть.

— Ладно, если до денег, то вы не потеряли.

— Во-во. Только в дерьме по уши…

— Ладно. К делу: по мнению Соломона, часы настоящие… Внутри ничего постороннего не было?

— В смысле?

— Не знаю. Кусок жести, надпись, царапина, знак мастерской…

— Нет.

— Снаружи?

— Да тоже вроде ничего. Может, если только Соло в свою лупу рассмотрел.

Только номер, как, на любых фир-мовых часах.

— Какой номер?

— А я помню?.. — Анжелка собрала лоб морщинками. Молчу, опасаясь прервать напряженный умственный процесс.

— Дрон, а у нас ведь записан номер! — радостно произносит Кристина. — Я ведь писала, ну,как назвать…

— Расписку.

— Ну да.

— Где она?

— В сумочке должна быть. Вместе с пакетом.

— Ребята только часы взяли?..

— Ну. А зачем им еще что-то? Я сейчас. — Девушка встает и быстро выходит из кухни. Тоже поднимаюсь, замираю в дверях, наблюдая за девушкой. До тех пор, пока она не вернулась с пакетиком.

— Ну ты до-ве-е-е-рчивый, — хмыкает Анжелка. — А я уже решила — мы подружились. Ты что думаешь, у нее в сумке «Калашников» заныкан?

— Не заводись снова. Будем считать-это рефлекс.

— Врожденный?

— Благоприобретенный.

— Держи. — Кристина кладет передо мною сложенный вчетверо листок.

Разворачиваю.

"Я. Кристина Юрьевна Ковальская, бортпроводница рейса «Нью-Йорк — Москва» авиакомпании «Российские авиалинии» борт номер 503, получила на хранение на время полета от пассажира Майкла Фемминга (место номер двенадцать) часы марки «Ролекс» на браслете светлого металла, — инкрустированные блестящими камнями.

Номерной знак: 000321. Отказать в этой просьбе пассажиру Майклу Феммингу я не могла ввиду его взвинченного состояния, вызванного страхом полета и настоятельным требованием сделать это".

Число, время, подпись.

Ниже — приписка: «Все изложенное удостоверяю. Бортпроводница А Лукашева».

Номерной знак: 000321.

— «Это смутно мне напомина-а-ет индо-пакистанский инцидент…» — пропел я вполголоса.

— Чего?

— Это я о своем, о женском. Девчат, еще чайку сообразите? Покрепче…

— Дронов, ты же чифирь пьешь! «Крыша» не поплывет?

— Пусть плывет. Лишь бы не тонула.

Итак — 000321. А основной код, который мне сообщила Лека, три-семь-три-семь-семь-два-один. Очень даже сочетается. Только что с чем?

Сложить мне эти цифры, разделить, прибавить?.. И что делать с тремя нолями? К тому же эти два нуля — «дабл» или «сортир» в простонародье… А три — Общество с Ограниченной Ответственностью… самая популярная организация на пространствах СНГ, разумеется, после Товарищества, Государственной Думы и самой либеральной из всех партий.

«Ролекс»? Не слышал я в родной стране о такой фирме… Это «Распутин» у нас разливают в каждом подвале, с часами — посложнее… Да и народ их другой покупает, как раз тот, что «Распутин» «не пьют-с», кое-как с коньячком справляются, урожая года этак тысяча девятьсот девятна-. дцатого…

Ну а если нули отбросить ~ та же комбинация из трех семерок: трижды семь — двадцать один…

Нет, в числах я слаб и дальше арифметики не поднялся. Да и то, если наглядно, с деньгами в руках и цифры круглые… Да и что я, компьютер, что ли…

Ага. Именно компьютер. С приложением к нему гения этого дела — Сашки Регента. Квартерона.

— Твой чифирек стынет, — прерывает меня Кристина. Прихлебываю. Морщусь:

— Люблю сладкое, но не до такой же степени! Этак жизнь медом покажется…

— А что в этом плохого — когда жизнь медом?

— Когда по усам течет? И все — мимо денег? Кстати о них. Этот Фемминг походит на состоятельного человека?

— Дронов, бедняки первым классом не летают.

— Сам понимаю, что покойный был не паупер.

— Паупер? — не поняла Анжелка.

— Ну да. Бомж по-нашему. По Англии они бродили. Нищие и бездомные.

— Так вот: Фемминг был не нищий.

— Кристина, напрягись: был похож этот Майкл на человека, которому привычно носить на запястье двадцать кусков?

— А то и двадцать пять, — хмыкает Анжелка. — Олег, ты знаешь, что сейчас за публика летает? Иной — дебил дебилом, с рязанским выговором, хамской мордой и манерами орангутанга с Борнео… А в чемоданчике вполне легко может везти «лимонов» пять зелеными… А другой — в «прикиде» и с перстнями, а на деле — мелкий гомик «по вызову»…

Кристина задумчиво морщит лоб.

— Ты знаешь, он был с манерами… Ну не приобретенными, может, Оксфорда и не кончал, а какое-то врожденное благородство в нем было… И еще. Этот человек вряд ли стал носить «Ролекс», даже если бы оказался мультимиллионером…

Не та фактура?

— Ну да. Часы у него, на мой взгляд, были бы хорошие но простые.

С гордостью вспоминаю о «Ситизен» на собственном запястье. И о том, что «Ролекс» тоже носить не стал бы. Жаль только, что я не мультимиллионер, даже предполагаемый. Ну да миллионы — дело наживное. Спрашиваю:

— Как ты его определишь? Одним словом? Кристина задумалась на секунду. Она имеет это хорошее качество — подумать, прежде чем сказать. Или — сделать. В отличие от подруги.

— Он был джентльмен.

— Даже так?

— Ну. По всему чувствовалось: манера речи, взгляд, выговор…

— Стоп. Говорили по-английски?

— Да. А как еще?

— Это его родной? Или акцент какой-то почувствовала? Или — язык слишком правильный? Или — «кокни»? Или — стилизация под «кокни»? Или американский? Какой диалект?