о роли Вехтера в убийстве Дольфуса и утверждается, что незадолго до смерти бывший губернатор-эсэсовец высказывал сожаление, что национал-социализм не достиг взаимопонимания с Церковью в деле сдерживания большевизма. Епископ описывает, как, преследуемый союзниками и еврейскими властями после «повешения его начальника Франка в Нюрнберге», Отто долгие месяцы жил в Риме под вымышленным именем, пользуясь помощью «трогательно самоотверженной» группы итальянских монахов. Он «умер у меня на руках, — пишет епископ. — Я до конца его защищал».

А далее следует откровение. Епископ Худал пишет, что перед самой смертью бывший губернатор сказал ему, что его отравили «американские секретные службы». По словам епископа Худала, Отто назвал отравителем безымянного «бывшего немецкого майора, работающего в Риме».

Это полная неожиданность. В записях Шарлотты нет даже намека на отравление, реплика Хорста по этому поводу была спонтанной. Я проверил переписку и записку, переданную Худалом Шарлотте 16 июля, всего через два дня после смерти Отто у него на руках. Там ничего похожего нет. В ответном письме Шарлотты, отправленном тремя днями позже, тоже ничего подобного не говорится. «Вы были с ним в его последний час и помогли ему отойти в мир иной»[689], — пишет Шарлотта и выражает надежду, что вернет прах мужа домой и захоронит на родине. О причинах смерти в письме нет ни слова.

В обоих письмах Хеди Дюпре, адресованных Шарлотте через несколько дней, тоже не идет речи об отравлении. В первом, от 25 июля, упомянута причина смерти, установленная доктором Маркезани: «острая атрофия печени, вызванная внутренним отравлением»[690] — водой или пищей. Если убийство и упоминалось епископом Худалом или еще кем-то, Хеди Дюпре не обмолвилась об том Шарлотте. Во втором письме фрау Дюпре о причинах смерти вообще нет речи.

Я не нашел в бумагах Шарлотты никакого упоминания о том, чтобы она с кем-нибудь обсуждала возможность отравления. В ее бумагах 1949 года намеков на это нет, в свидетельстве о смерти не говорится о насильственной причине, о полицейском расследовании, о вскрытии, которое могло бы породить подозрения.

В месяцы и годы после смерти Отто Шарлотта ни разу не упоминала о каких-либо подозрениях относительно ее причин.

Минули десятилетия, вдова написала целую серию воспоминаний для своих детей — и нигде не упомянула ни отравления, ни насильственной смерти.

Среди всех документов и звукозаписей Шарлотты намек на насильственную смерть прозвучал лишь однажды, через двадцать с лишним лет после смерти епископа Худала и через восемь лет после опубликования его мемуаров, в разговоре с историком Ханс-Якобом Штеле в сентябре 1984 года, за несколько месяцев до ее собственной кончины. На разбор и перевод звукозаписей ушло много времени. Наконец я услышал соответствующее упоминание на пленке № 3. Шарлотта рассказала Штеле, что при встрече с доктором Маркезани на вокзале она высказала пожелание увидеть тело. Врач представил ее епископу, и тот повел ее в морг на кладбище Кампо Верано. Ее поразило увиденное там.

«Он лежал черный, как негр, весь выжженный изнутри, словно головешка», — говорит она Штеле.

«Отравление?» — спрашивает Штеле.

«Отравление», — отвечает Шарлотта[691].

Ее ответ на предположение Штеле тверд и ясен, но не содержит подробностей.

36. Холодная война

«Как вы думаете, Отто Вехтера отравили?»

Я задал этот вопрос профессору Дэвиду Кертцеру[692] в его кабинете в Брауновском университете в Провиденсе, штат Род-Айленд. К профессору, антропологу и историку, знатоку итальянской истории предвоенной, военной и послевоенной поры, меня направил знакомый, прочитавший его книгу о Муссолини и папе Пие XI, получившую Пулитцеровскую премию[693]. Мне был важен контекст: я надеялся больше узнать о политической ситуации в Риме весной 1949 года и лучше понять положение Отто, в том числе грозившие ему опасности и обстоятельства его скоропостижной кончины. Полезно было начать с людей, с которыми он имел дело, и с их связей.

Высокий элегантный профессор шестидесяти с лишним лет был вдумчив и зря слов не тратил. Готовясь к нашей встрече, он связался с римским коллегой, специалистом по немецкой оккупации Италии. Да, подтвердил коллега, история Вехтера была хорошо известна, его признавали «серьезной фигурой»[694].

Профессор Кертцер обрисовал широкими мазками контекст прибытия Отто в Рим. Страна выздоравливала после войны, оставившей глубокие шрамы — в физическом, экономическом и моральном смысле. Италия стремилась преодолеть унижение ventennio, двадцати лет фашизма, начавшихся с приходом к власти Муссолини в 1922 году и завершившихся его свержением 25 июля 1943 года. Далее фактически разразилась гражданская война между сторонниками и противниками фашизма и союза с нацистской Германией[695], началом которого послужило учреждение в сентябре 1943 года Республики Сало. Отто тесно сотрудничал с ней с осени 1944 до 25 апреля 1945 года.

Через четыре года, когда он приехал в Рим, страну тянуло в разные стороны: на запад, к Соединенным Штатам, и на восток, к Советскому Союзу. Две силы вышли из этой войны с некоторым кредитом доверия: с одной стороны, Ватикан во главе с папой Пием XII, причем Ватикан стремился к обновлению и очищению от своего сотрудничества с Муссолини и с фашизмом; с другой — Итальянская коммунистическая партия с ее двумя миллионами членов во главе с Пальмиро Тольятти[696], вернувшимся из изгнания, из Москвы.

Соединенные Штаты и их союзники были обеспокоены возможностью вхождения в правительство коммунистов Тольятти: появилась бы трибуна, с которой Советский Союз мог бы оказывать влияние по ту сторону железного занавеса, в Западной Европе. После общенационального плебисцита, заменившего монархию республикой, была принята новая конституция. На первых после войны выборах в апреле 1948 года победили склонявшиеся вправо христианские демократы, поддерживавшиеся Ватиканом и американцами. Победители получили более широкое большинство, чем ожидалось, однако в некоторых областях и в ряде крупных городов к власти пришли коммунисты. Как объяснил профессор Кертцер, католическая церковь активно влияла на исход выборов, сопротивляясь коммунистам. С верхних эшелонов Ватикана до самого низа, до приходских церквей, Ватикан поддерживал христианских демократов. Выборы в обстановке холодной войны — таков был контекст появления Отто в Риме.

«В Риме 1949 года коммунисты не имели никакого дела с Церковью, — продолжал профессор Кертцер. — Католик и христианский демократ не имел никакого дела с коммунистами или с их организациями». Этим разделением объясняется то, как по-разному откликнулись газеты на смерть Отто и на содействие, оказывавшееся ему епископом Худалом.

Прошлое Отто тоже имело значение. Католик и яростный антикоммунист, он мог рассчитывать на помощь определенной части Ватикана. Как видный нацист, губернатор и офицер СС, близкий к Гиммлеру и сотрудничавший с Республикой Сало, он мог