надеяться на помощь бывших фашистов, пусть их партия и была теперь запрещена. Впрочем, открыто щеголять своим нацистским прошлым было нельзя: всего за несколько месяцев до приезда Отто в Рим военный суд города приговорил Герберта Капплера[697], эсэсовца, возглавлявшего тайную полицию и службу безопасности Рима, к пожизненному заключению за его роль в убийстве 335 итальянцев в Ардеатинских пещерах[698]. В исполнении приказа о проведении карательной акции участвовали такие офицеры, как капитан Эрих Прибке[699], тоже отданный под суд, но оправданный. В деле было замешано несколько знакомых Отто, в том числе фельдмаршал Кессельринг[700], получивший соответствующий приказ из Берлина, и обергруппенфюрер СС Карл Вольф. Отто приехал в Рим как раз тогда, когда художник Мирко Базальделла трудился над эскизом ворот мемориала, который вскоре воздвигли в память жертв[701].

Сходя с поезда в Риме, Отто знал, что должен быть настороже. Ему приходилось скрывать свое прошлое, так как Италия стремилась перекраситься в сторонницу союзников, а не нацистской Германии. Даже твердый антикоммунист не мог демонстрировать свою близость к нацистам. Отто приходилось исполнять «очень непростой танец».

Страх перед коммунизмом был решающим фактором, толкавшим Отто к правым, к антикоммунистам, к людям, близким к Церкви. «А таких было множество», — продолжал профессор Кертцер с улыбкой. Например, епископ Худал, известный укрывательством нацистов. С другой стороны, Отто приходилось избегать прямых контактов с фашистами, с ностальгирующими по Республике Сало, включая ядро «Итальянского социального движения»[702] («по сути, ностальгической неофашистской партии», объяснил профессор Кертцер, хотя новая конституция Италии запретила фашизм). «В Риме 1949 года исповедовать фашизм можно было только подпольно».

Вместе с профессором мы снова просмотрели 35 имен в записной книжке Отто на предмет связей с фашистами. Не считая епископов Худала и Бучко, адвоката Беттони и врача Маркезани, большинство имен итальянские, австрийские и немецкие. Попались одно хорватское и одно венгерское — художник Лайош Маркош[703], писавший потом портреты Роберта Кеннеди и Рональда Рейгана. Рядом с адресом Маркоша Отто написал карандашом: «Был в плену у англичан».

Итальянцы в списке Отто значились самые разные. Там было несколько журналистов, в том числе Алессандро Грегорьян, отмеченный Отто как «очень дружелюбный» и как «глава пресс-службы Ватикана». Эцио Мария Грэй[704] был «стопроцентно надежен», «бывший председатель итальянского союза журналистов, хороший оратор, антибольшевик». Другие были связаны с Церковью. Д-р Эггер, прелат из Южного Тироля, оказался полезен «для эмиграции». Монсеньор Драганович[705], хорват, францисканский священник, был связан с римским институтом Сан-Джироламо. Его кардиналом-протектором был Луис Копелло[706], архиепископ Буэнос-Айреса и близкий соратник аргентинского президента Хуана Перона[707], сильно критиковавшего Нюрнбергский трибунал. «Хорват, говорит по-немецки, с ним можно разговаривать совершенно открыто!» — написал Отто о Драгановиче, тесно сотрудничавшем с пронацистским режимом Хорватии. Именно он, как я узнал, помог бежать в Южную Америку Клаусу Барбье[708].

Несколько контактов Отто были определены как симпатизирующие фашистам. Графов Клавио и Пьеро Тальявиа он описывает как «бывших фашистов, хороших людей». Граф Теодорани Фаббри[709], «зять брата дуче», был якобы близок к Ватикану и имел связи с «политиками, в армии, в полиции». Синьорина Елена Виталис была, по оценке Отто, «очень милой неофашисткой?!». В списке из 35 контактов только один назван Отто «антифашистом» — инженер Биаджио Боджиоаннини, служивший офицером в горном корпусе «Альпини», при всем том «достойный и легко поддающийся влиянию».

В списке Отто представлен и дипломатический корпус. Его превосходительство Камилло Джуриати, бывший итальянский дипломат, специализировался на торговле с Индией. С бароном Фолко Алоизи[710], сыном итальянского представителя в Лиге Наций во время Абиссинского кризиса, следовало обращаться «с осторожностью». Шестидесятипятилетняя баронесса София Торан де Кастро, чья мать была родом из Вены, «трогательно добра». Марианна Лайбл[711], «почерковед из Южного Тироля», стала потом актрисой и снималась в фильмах Лукино Висконти и Кинга Видора. Впервые она сыграла в фильме Гезы Радваньи «Безымянные женщины», в эпизоде которого появился сам Отто.

«Поразительный список», — тихо сказал профессор Кертцер. Само перечисление имен подтверждало мнение профессора о кругах, где вращался Отто.

Мы перешли к насильственным смертям, убийствам в послевоенном Риме. «Послевоенному Риму было присуще насилие, — согласился профессор, — но в основном против итальянцев». По всей Италии происходило сведение счетов, счет убитых шел на тысячи, удары наносили главным образом бывшие участники Сопротивления. Австрийцы и нацисты их мишенями обычно не становились. «В Сопротивлении — мифологизированном и преувеличенном — преобладала коммунистическая партия». Еще долго после войны убийства противников-итальянцев из мести оставались визитной карточкой Сопротивления, но в 1949 году они уже были по словам профессора, «весьма необычным» явлением.

Отто, обвиненного в «массовых убийствах», продолжал профессор, страшила опасность обнаружения, поимки и предания суду за участие в нацистских преступлениях. «В Риме хватало людей, особенно левых, стремившихся вывести на чистую воду кого-нибудь вроде Отто».

Главными охотниками за такими, как он, были американцы, но убивать Отто они вряд ли стали бы. «Предположение об организованном ими отряда убийц выглядит нелепым». Это был не их стиль, по крайней мере, в Италии. Найди его американцы, они бы его схватили, бросили в тюрьму, судили. «И повесили бы», — добавил профессор Кертцер. «В 1949 году Рим был полон людей, пытавшихся его поймать, поэтому у него хватало оснований бояться».

Мог ли Отто быть на прицеле у СССР или у итальянских коммунистов? «Не исключено», — был ответ. В 1949-м нацисты еще вызывали «сильный гнев на левом фланге». Поэтому убийство вполне могло произойти.

Мы обратились к немцам в списке Отто. Первым был Карл-Густав Волленвебер, «бывший помощник посла», как записал Отто. Кто-то добавил дату — январь 2000 — и несколько слов: «Отравление произошло 2 июля в его доме». Почерк похож на почерк Хорста.

— Думаете, Отто Вехтера отравили? — спросил меня профессор Кертцер.

У меня еще не сложилось мнение, пока что я переваривал материал. Я изложил то, что было известно о событиях первых выходных июля 1949 года, когда Отто гостил у «доброго старого товарища» на озере Альбано. Судя по слову «товарищ», тот был немецким или австрийским нацистом, но его имени Отто не назвал. Я решил выяснить, у кого он гостил, когда заболел: имя могло помочь с установлением обстоятельств его смерти и ее причин.

Решено было начать с Волленвебера — нового имени.

37. Волленвебер

Добыть сведения о Карле-Густаве Волленвебере, первом в списке Отто, оказалось нетрудно. В бумагах Отто нашелся его адрес — вилла «Сан-Франческо»[712] на Виа деи Монти Париоли во Втором