– Будем ждать, – спокойно сказал Аркадий, когда они подошли к одному из подъездов, – звонить нельзя.

– Так тут можно до утра просидеть, – урезонил его Глеб.

– Можно, я один раз три часа прождал.

Минут пять сидели молча. После полуночи, когда больше всего хочется спать, звуки улицы тоже как-то разом затихли. Глаза плавно слипались, а по телу гулял сонный озноб. Сквозь мерную тишину празднично проскрипела дверь, и в светлом прямоугольнике входа возник мужской силуэт. Вольнов отчего-то завис, а Жига рванулся к входу, но мужчина шагнул наружу, и дверь за спиной бухнула.

– Прости дружище, – взбодрился Жига, – мне бы внутрь попасть, ключи забыл, а жена, сам понимаешь… Не открывает, короче. С другом пускать не хочет, погуляли мы немного.

Это было очень умно. Ой, как умно! Можно на двести процентов быть уверенным, что практически любое другое объяснение оставило бы ребят там, где они и сидели. А вот это! Это не могло не сработать. Мужская солидарность включилась мгновенно. Пожилой жилец с видом глубокого понимания сути проблемы, достал ключи и звякнул домофоном.

– Да ты и трезвый вроде, – удивился он, – совсем уже эти… эх…

Исписанный жуткими бесформенными знаками лифт с треском тянул наверх. «Кто это пишет на стенах? Что у людей в голове? – размышлял бывший детектив, и сам очень быстро нашёл единственно правильный ответ. Он его даже развеселил. – В голове, видно, такие же каракули и такой же сумбур, что на стены выплёскивается».

Звонок. Замок щёлкнул моментально. Было такое впечатление, что их ждали. На пороге внимательным взглядом встретил мужчина в очках. Высокий и сухопарый, он напомнил Глебу образ из детской книжки про дядю Стёпу. Виски припорошило сединой, но в глазах было столько огня и блеска, что серебро волос казалось ошибкой природы, не ко времени одарившей человека меткой жизненной мудрости.

– Я ведро тут выносить собирался, никогда на ночь не оставляю в доме, а тут ты, Вольноход, ну проходите, гости дорогие, – протягивая полное ведро Аркадию, поприветствовал его хозяин.

Глеба он как будто и не заметил. С первого взгляда квартира казалась совершенно обычной, разве что высокие потолки постройки сталинских времен добавляли жилищу важности, а воздуху свежести и свободы.

– Рассказывай, сын Воли, – с некоторой высокомерностью произнёс профессор, когда все расположились за кухонным столом.

Аркадий отчего-то встал, кивком приклонил голову и положил правую руку в район сердца.

– Великий Хран, после случайностей, определённых Государыней, плетущей наши судьбы, он оказался у меня, – почтительно помолчав, ответил бывший банкир.

– Кто у тебя оказался?

– Он! – Воля ткнул пальцем в друга.

– Очень хорошо. И как зовут твоего друга?

– Зовут Глеб, а называют…

Тут пожилой мужчина быстро глянул на Вольнова. Так, будто тот по юношеской глупости затронул нечто, едва ли допустимое в этом разговоре… а то и вовсе опасное и не приемлемое. Аркадий смутился и, побагровев, притих, но хозяин примиряюще подмигнул:

– Конечно, вам не о чем беспокоится под сводом моей квартиры, милые друзья. Здесь за последние девять лет лишь один раз возникли некоторые проблемы, но и те решились в считанные минуты… – профессор кинул взгляд к двери, – мы за надёжной защитой. И, будьте уверены, никто не сумеет подслушать наших речей!

На самом деле Жига пока нисколько не проникся доверием или симпатией к хозяину квартиры, и, если Воля хотел, чтобы он тут пересидел какое-то время, то сейчас это было для него попросту неприемлемо.

– Сергей Харитонович, это он, тот самый, – наседал Аркадий.

– Мальчик мой, я не понимаю тебя, о чём ты сейчас? Что вас привело ко мне в столь уважаемый час? – не поворачиваясь, буркнул Хран.

– Ты человек очень гостеприимный, но я к тебе не на посиделки пришёл, как ты понимаешь, – снова заговорил Воля. Ты более осведомлён, чем я. Я исполняю свой шаг. Я должен был проводить его к тебе, и я привёл.

– Позволь тебя спросить, Вольноход, вот о чём. Давно ли ты калику слушал?

– Приходил как раз один позавчера…Ты к чему?

– Я к тому, что ты заблуждаешься, Проводник. Калика должен тебе был передать последнюю новость о том, что я Великого Энергетика сам нашёл. С разрешения Белого, сам знаешь критическую обстановку в мире, я отправил его под опеку Вечных.

– Этого не может быть, – прошипел Воля, – ты ошибся, Хран, опомнись…

– Ты ещё очень молод годами, сынок, – наливая чай, проговорил Сергей Харитонович, однако, я думал, что Боги наградили тебя достаточной мудростью. Я думал, ты знаешь, что твой путь – не выносить суждения и поучать, а, напротив, смиренно собирать крупицы знаний, накопленных нашими предками, и направлять истинно Великих детей природы.

– Ты ошибся, – повторил Воля, – это единственная твоя ошибка, но самая важная. Отчего люди, всю жизнь идущие по канату, падают с широкого моста, почему солдат, прошедший всю войну, погибает на охоте, вот именно по этой же причине ты, Великий Хран, ослеп. Ослеп и не позволил тем самым прозреть другим.

– Твой друг очень сильная личность, – присаживаясь к столу и наблюдая за Глебом, высказался хозяин, – он обладает ясновидением и повышенной чувствительностью, но прости, не более того… Тот, за кого ты принял своего друга, уже в обители Вечных Стражей.

– Ты хочешь сказать, что я двадцать семь лет ошибался!? И серые ошибались? Тот же «спортсмен» ошибался, и дед охранник ошибался и, даже Игрец ошибся?

– Я уж и забыл про таких персонажей. Ты пей чаёк, Старец, остынет…

Корчагин не произнёс ни одного слова не только потому, что ему не хотелось мешать очень познавательной беседе, и не от того, что ему перебивать старших не позволяло воспитание, ему просто стало отчего-то трудно говорить. Грудину сдавило тисками, и лица окружающих теряли отчетливость. И всё-таки он не выдержал:

– Пошли отсюда, Воля, мне как-то трудно тут. Не обижайтесь, Сергей Харитонович, вы, наверное, всё правильно сказали…

– Да ты ни хрена не понимаешь, Жига! Нам идти некуда! Я в этом доме читал несколько книг об иности и славных Богах, о великих ипостасях и об истинном знании. Любая из книг крепко цепляла меня, – почти кричал Воля. – Я долго не мог отделаться от прочитанного и осознавал, что написавший их был далеко не во всём прав… Так же не прав, как сейчас не прав господин Чувилов.

Глеб встал и пошатнулся. От него не утаилось, как внимательно смотрел на него Хран. И ещё он заметил, как хозяин, стоявший точно напротив него, поднялся вместе с ним, всматриваясь в каменный амулет. Ему было понятно, что Вольнов прав и хозяин квартиры ошибается, кем бы он ни был. Самым сильным доказательством своей истинности моголинян считал древний листок, переданный мудрым Старцем, который прятался сейчас во внутреннем кармане куртки. Хотя, почему листок? Доказательств было столько, и каждое из них само по себе исключало возможность ошибки.