язык прилип к небу, когда она приподнялась и прижалась ко мне. Вместо того, чтобы позволить мне войти, она прижала мою плоть своим лоном и заскользила вперед и назад, сначала медленно, а потом все быстрее, по мере того как ее щеки начинали краснеть. Это была настоящая пытка – наблюдать, как она поднимается на те высоты, которых требовало ее тело.

– Так хорошо, – прошептала она, быстрее двигая бедрами и хватаясь за мои плечи, чтобы не упасть. – Так чертовски хорошо.

Я попытался отвести взгляд, потому что желание перехватить инициативу – схватить ее за талию, приподнять и войти в ее сладкое, мягкое лоно – было таким сильным, что я задрожал. Но я не мог отвести взгляд, как не мог остановить и вращение мира. Она была великолепна. Голова откинута назад; волосы распущены и в сильном беспорядке струятся по плечам; полные груди подпрыгивают вверх-вниз…

– Доминик?

Моему мозгу потребовалась секунда, чтобы осознать все в целом. Новый голос в комнате. Знакомый шотландский акцент. Сиенна, должно быть, тоже его услышала, потому что застыла, нависая надо мной, с широко раскрытыми от шока глазами.

– Прости, что прерываю, девочка, – ты даже не представляешь, как мне жаль, – но время бесценно.

Я потянулся вперед, обхватывая Сиенну руками и прикрывая ее своей грудью.

– Что такого произошло, что не могло подождать, Лох? – прорычал я, ярость, как живой, дышащий зверь, бушевала во мне, когда я повернулся к дверному проему, но мрачное выражение его лица было подобно пощечине.

Я собрался с духом, но ничто не могло подготовить меня к его словам.

– Мне очень жаль, Доминик. Твой отец мертв.

А значит…

– Эдмунд – король, – пробормотал я.

25

Сиенна

Король Стирлинг мертв. Эдмунд занял трон.

От этой новости голова шла кругом.

– Мы все умрем, – прошептала я себе под нос, когда мы мчались по полям, давая лошадям свободу бежать так быстро, как только можно.

Хавок и Арес мчали плечом к плечу, кобыла прижимала уши каждый раз, когда он просто смотрел на нее.

Я не смогла удержаться и посмотрела на Доминика, склонившегося над шеей жеребца, его тело двигалось в идеальном ритме с лошадью.

А ведь сейчас под ним могла быть я.

Я изо всех сил старалась не думать об обнаженном Доминике, о ванне, о том, что меня прервали. И о том, что будет дальше.

– Хаос, – сказал Лохлин, союзник Доминика, когда мы одевались. – В замке царит хаос. Его смерть не была естественной. Как я понял из услышанного, он разговаривал со своей сестрой и внезапно навалился на стол, схватившись за горло.

Услышав это, Доминик замер в одних штанах.

– Ты уверен, что именно за горло?

Лохлин медленно кивнул.

– Это то, о чем я думаю?

– Мотыль, – отрезал Доминик. – Боги, мы думали, они все уничтожены! Эдмунд отвечал за… – он натянул рубашку. – Эдмунд. Должно быть, это его рук дело. У него были образцы, и он сказал, что мотылей больше нет!

– Это объясняет длительный упадок сил Короля, – сказал Лохлин. – И это безумие. Разве черви обычно не выводятся задолго до подобного? Мы узнали от своих шпионов, что прошло много времени с тех пор, как от них кто-то умирал.

– Это даже не будет расценено как убийство! – прорычал Доминик. – Естественное явление, так скажет Эдмунд, что это была аномалия или возрождение, которое нельзя было заметить. И он заявит…

Не то чтобы мне было все равно, что произошло, – я знала, что это повлияет на меня, поскольку я здесь в ловушке. Но я пыталась придумать, как использовать этот новый поворот.

Я планировала найти проход на Территорию Оборотней, добраться до Джордана. Может, настал подходящий момент. Раньше, чем я думала.

Чистая одежда, простая, поношенная и очень удобная – конечно, не те модные шелка, в которых я была на играх, – была разложена для меня поперек кровати. Я думала не только об одежде, но и о том, что было еще в моей жизни. Хаос. Игры прерваны из-за того, что должно быть королевскими похоронами. Даже я знала, что они не будут продолжать Игрища Жатвы – вампиры хотят, чтобы их считали царственными, придерживающимися традиций. Запустятся ли игры снова?

– Должна ли я остаться здесь? В тени? – тихо спросила я.

Оба мужчины посмотрели на меня, но Доминик быстро покачал головой:

– Нет. Пропажа девушки сейчас не принесет ничего хорошего. Хоть я и понимаю, почему ты хочешь затаиться.

Я надеялась, что он оставит меня позади и я смогу отыскать проход на Территорию Оборотней. Если не воспользуюсь мостом, наверняка смогу проскользнуть незамеченной.

На этом все обсуждения закончились. Мужчины приготовили лошадей, и, не сказав больше ни слова, мы тронулись в путь.

И вот мы здесь, на обратном пути в замок. В мою тюрьму.

Когда мы приблизились к конюшням, в глаза сразу бросилось столпотворение. Толпа разбегалась во всех направлениях, как вампиры, так и люди. Однако еще более тревожными были очереди перед мужчинами с зондами. По одному они брали их и засовывали людям в горло до тех пор, пока им не становилось плохо до тошноты.

И нет, никакой очистки зондов перед их повторным использованием не проводилось.

– Не подходи к ним близко, – предупредил Доминик, спешиваясь и протягивая мне руку. Как будто я нуждалась в подсказке, чтобы держаться подальше от этого действа. Я спешилась самостоятельно, и он поморщился. – Они добавят несколько мотыльков в блюда, чтобы казалось, что заразился не только отец. Чтобы это выглядело как вспышка.

Откуда он знает? Неужели и сейчас читает мысли?

– Я бы сделал именно так, – сказал он, в его голосе слышался гнев. – Чтобы сбить со следа убийства, которое совершил.

Я вздрогнула. Сколько убийств он совершил? Я не хотела задавать этот вопрос, по крайней мере не сейчас, а потому переключила внимание на другое.

– Почему Лохлин не поехал с нами? – спросила я.

– Он… не вампир, – Доминик покачал головой. – Он один из наших соседей.

Лишь усилием воли я сдержала резкий вдох понимания. Я могла поспорить на каждый последний стежок одежды, что он оборотень. Оборотень, который был добр. Возможно, он поможет мне найти Джордана?

– Он остался в хижине? – я постаралась скрыть волнение в голосе.

Доминик бегло взглянул на меня, но не ответил.

– Иди в свою комнату, запри дверь и оставайся там, пока Герцогиня не позовет, – он направился ко мне, чтобы забрать у меня поводья,