– Потому что, если я брошу Эдмунду хоть сколько-нибудь значимый вызов, он уничтожит их всех. Все, кого я люблю, Сиенна. Он убьет Уилла, мою мать, нашу тетю. Всех. Это может занять день, неделю, но он отомстит. Эдмунд не верит в принцип око за око. Если заберешь его глаз, он заберет твое сердце и съест его.

Я с трудом сглотнула и уставилась на него, голова шла кругом.

– Тогда почему ты с ним миришься? Ты сильный… сильнее, чем он. Я наблюдала за тобой на арене, во время спарринга. Ты мог бы легко повергнуть его – даже я видела, что ты сдерживаешься. Покончи с ним, Доминик. Если он умрет, все люди, которых ты любишь, будут в безопасности.

– Думаешь, я этого не хочу? – резко ответил он, расхаживая по комнате. – Я каждый день, десятилетия мечтал об этом. Но дело не только в нем. У него небольшая, но свирепая клика лоялистов. Он установил систему защиты на случай, если с ним что-нибудь случится. Его смерть приведет к каскадному эффекту.

В памяти всплыли последние слова, которыми они с Энтони обменялись перед его смертью на каменном мосту. В своем ужасе и замешательстве я их не поняла. Однако теперь они обрели смысл.

– Если Эдмунд встретит свой конец нечестной игрой или будет предпринята попытка государственного переворота с целью приведения Уилла к власти – в течение нескольких часов Уилла убьют, – хрипло добавил Доминик.

Я моргнула, потрясенно качая головой.

– Вот почему ты согласился стать Генералом и защищать его…

Он склонил голову.

– Именно. Есть ли лучший способ гарантировать, что я защищу Эдмунда ценой своей жизни, чем угроза смерти тех, кого я люблю, если ему причинят вред?

– Ты не можешь использовать тех, кто верен тебе и Уиллу, чтобы организовать скоординированную атаку на людей Эдмунда? Ударить по всем разом и избавить дворец от его влияния, чтобы отстранить Принца власти?

– Это возможно. Но сперва нужно найти их. Именно этим я и пытался заняться, когда ты, вероятно, увидела меня.

– Так это был ты, – тихо пробормотала я. – Я так и знала!

– Похоже, Энтони тоже, заметил меня, вот почему он последовал за мной. Скорее всего, он остановился только потому, что почувствовал тебя. Энтони не будет проблемой в будущем. Я избавился от его тела и не оставил никаких следов. Но Эдмунд будет интересоваться, куда он делся, и у него возникнут вопросы. Мы должны убедиться, что эти вопросы приведут к ответам, которые не касаются никого из нас.

– Конюхи… Я говорила с обоими. Он же не причинит им вреда…

– Я позабочусь об этом. Позабочусь обо всем. У нас есть добрых четыре часа до восхода солнца, и, если вернем вас во дворец до того, как проснутся слуги, все будет в порядке, – он сделал шаг назад и указал на свою грязную одежду. – Мне нужно отлучиться на несколько минут, но не бойся, я буду рядом. Я должен встретиться с союзником, прежде чем он покинет этот район. Как только вернусь – умоюсь и переоденусь. Затем постараюсь придумать правдоподобную историю и запасной вариант, если он нам понадобится. А пока отдохни еще немного, чтобы восстановить силы к нашему возвращению. Нам обоим понадобится трезвый ум.

У меня был еще миллион вопросов, на которые требовались ответы, но было ясно, что у Доминика и так хватает забот, а моя энергия уже иссякала.

Я откинулась на подушку и вздохнула.

– Будь осторожен, – тихо крикнула я вслед, когда он выходил из комнаты, отчасти надеясь, что он меня не слышал. Почему меня вообще волновало, будет он осторожен или нет? И что с того, что у него была причина поддерживать Эдмунда и его извращенные игры? Множество людей находило объяснение множеству ужасных поступков. Это не оправдывало их.

Образ непринужденной улыбки Уилла и его доброго лица промелькнул в моем сознании, и я крепко зажмурилась. Подумала обо всех тех случаях, когда Би восхищалась его добротой, о том, что из всех братьев его любили больше.

Это не моя проблема. Все это не мои заботы. Нужно немного отдохнуть, чтобы понять, как этот сумасшедший поворот событий повлияет на меня и мое будущее. Доминик, может, и был наименее ужасным из всех здешних монстров, но он по-прежнему оставался одним из них.

Я попыталась очистить разум от всех травм и раздоров и сосредоточиться на своем дыхании. Довольно скоро усталость взяла верх, и я задремала.

Когда я проснулась, в комнате было темно, если не считать угасающего огня в камине и полоски света под дверью. Я выглянула в окно и увидела, что на небе еще ночь, а луну и звезды скрывает толстый покров зловещих облаков. Они двигались ночью, в отличие от поддельного дневного неба.

Значит, я проспала час, самое большее – два.

Я осторожно села и с облегчением отметила, что пронизывающая до костей усталость, что окутывала меня, как мокрое одеяло, рассеялась. Я даже чувствовала странный прилив энергии. Почти полное восстановление. Странное для такого короткого сна.

Я спустила ноги с кровати и встала. Ни дрожи, ни боли, ни усталости.

Отлично.

Я пересекла комнату и, добравшись до двери, осторожно потянула ее на себя и заглянула в соседнюю комнату.

Там была большая гостиная с диваном и столом, а также кухня в загородном стиле с дровяной печью, пристроенной в углу. Доминик явно не вернулся оттуда, куда бы ни отправился, так что, возможно, я…

Послышался отчетливый звук плещущейся воды, и я склонила голову набок. Откуда это слышно?

Быстрый осмотр комнаты выявил еще одну открытую дверь рядом с кухней.

Я неосознанно решила пойти на звук…

И уж точно я не собиралась толкать дверь ванной и заглядывать внутрь.

Но как только я сделала это, пути назад уже не было. Я увидела обнаженную спину Доминика над краем массивной ванны в центре комнаты, залитую золотистым светом свечей.

Я с трудом сглотнула и позволила своему взгляду блуждать по его широким плечам и мускулистым рукам. Господи, он просто идеальный образец для подражания. Мои пальцы закололо от желания протянуть руку и прикоснуться к нему…

– Я знаю, что ты там, Сиенна, – пробормотал он. – Чувствую твой запах. Возвращайся в постель.

Я хотела заставить себя отвернуться. Уйти и забыть, что была здесь. Но застыла на месте, словно мои ноги увязли в цементе.

– А если нет? – прошептала я.

– Ты сделаешь это, – выдал он в ответ, не оборачиваясь. – Ты должна. Это была трудная ночь. Мое терпение на исходе, а самоконтроль еще