— Я с тобой!

Вздыхает, раздумывает, встречается со мной взглядом и все же кивает.

Он быстро взбегает по ступеням на верхний этаж, а я вспоминаю, что не взяла с собой ключи, возвращаюсь за ними, закрываю квартиру и прислушиваюсь к лифту, чтобы Макар без меня не уехал.

Но нет.

Возвращается за мной уже в ботинках и куртке, и мы спешно покидаем парадное, садимся в серую иномарку, и не едем — мчимся по пустынным улицам, которые едва просыпаются.

— Не знала, что у тебя есть машина, — говорю какую-то ерунду.

Он улыбается, но чуть нервно, и дальше мы снова молчим.

У дома, припарковав машину, оба одновременно вскидываем головы вверх, пытаясь рассмотреть: есть ли свет в окнах. И оба видим темные стекла. Хотя, другие комнаты, те, в которых я не бывала, выходят и на другую сторону. Я знаю, что кухня и комната, в которой мы спали, смотрят на дворик, но вдруг?…

У входа в парадное я нерешительно замедляюсь. Но когда Макар оборачивается, первой влетаю внутрь здания.

Я хочу знать.

Хочу услышать сама, если между нами все кончено.

Это лучше той неизвестности, которая съедает меня. А еще… пусть даже это конец отношений, я хочу убедиться, что с Фролом все хорошо.

Мне хватит и этого.

Пусть с Фролом будет все хорошо — снова мысленно взываю к Вселенной, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке, пожалуйста… только с ним… а я как-нибудь справлюсь…

Медленный лифт нехотя тянет нас вверх, закрытые двери, которые ключами вскрывает Макар, полутемная, едва потревоженная утренним светом, прихожая и… полная, абсолютная тишина.

Никого нет.

***

Включив свет, Макар проходит на кухню — я машинально двигаюсь следом за ним. Мы настолько на нерве, что идем прямо в обуви, не думая о стерильности, которую сейчас нарушаем.

И первое, что я вижу — это пустая бутылка, то ли коньяка, то ли бренди, то ли чего-то другого — не знаю, не разбираюсь, не вижу.

Выдыхаю.

Пусть пил, это совсем неважно сейчас. И повод, который его к этому подтолкнул, меня тоже волнует в последнюю очередь, и количество выпитого. Главное, что он был здесь.

Я слышу медленный выдох Макара и понимаю, что мы думаем об одном.

Он задумчиво осматривается, крутит в руках бутылку — видимо, для него это такое же открытие, как и для меня. Смотрит в окно, подходит к нему, недоуменно вертит в руках что-то розовое. Приближаюсь и так же, не понимая, рассматриваю хрупкий лепесток свежей розы, который виновато лежит на ладони Макара.

— А какое… — задумчиво тянет парень, а потом, видимо, что-то понимает, потому что грязно ругается, хватает меня за плечи и приказывает: — Стой здесь!

— Что…

— Оля, стой здесь! — перебивает меня и снова матерится куда-то в сторону, словно сам на себя. — Я просто забыл… Стой здесь, пожалуйста. С ним все в порядке!

Он отпускает меня и уносится вглубь квартиры. Какое-то время я послушно стою, а потом не выдерживаю.

Если с Фролом все хорошо, я хочу это видеть. Мне просто нужно увидеть своими глазами…

Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, когда я делаю первый шаг. Словно противится, предупреждает меня, но я продолжаю двигаться дальше, как будто меня кто-то запрограммировал на эту простую программу.

Прохожу мимо гостиной, которая лишь наполняется сизыми красками утра, мимо комнаты, в которой мы спали с Фролом — двери закрыты, голосов или каких-либо иных звуков здесь нет. Да и дальше тоже молчание. В какой-то момент я даже теряюсь, а потом останавливаюсь у двух закрытых дверей тех комнат, где еще не была, уверенно толкаю одну из преград и…

Макар оборачивается, что-то мне говорит, но разобрать его слов не могу.

А может быть, он даже молчит, и мне просто кажется, что он открывает губы. Может быть, меня даже здесь нет.

Во сне ведь совсем другие законы.

А я сейчас попадаю в сон, в котором однажды уже побывала…

Зажмуриваюсь на секунду, надеюсь, что все, что вижу — исчезнет, растает. Но когда открываю глаза, все остается по-прежнему…

Розовая занавеска с блестящими бабочками вздрагивает, пузырится, заметив меня, и снова отступает к окну, открытому на проветривание. Кровать с розовым, нетронутым никем, покрывалом, красуется резной спинкой из дерева. Из угла на меня грозно посматривает огромный белый медведь, защищая свою территорию.

А рядом с ним, привалившись к стене и откинув устало голову, на полу сидит Фрол.

— Оля… — прорывается к моему сознанию голос Макара.

Кажется, он хочет остановить меня, задержать, и делает шаг, отходя от окна, но Фрол открывает глаза, и притягивает меня к себе, словно магнитом.

Опускаюсь рядом с ним на колени, провожу пальцами по его лбу, чтобы разгладить залегшие там морщинки. Он поднимает руку и… медленно убирает мою.

— Фрол… — зову его еле слышно, когда он вновь закрывает глаза.

Не хочет смотреть на меня, как будто не верит, что я рядом, я здесь. И я глажу его по лицу, плечам, молчаливо говорю, что я с ним, а потом вздрагиваю от потока холодного воздуха.

— Макар, — хватает одного слова и взгляда, чтобы парень тут же закрыл окно.

— Оля, — он подходит ко мне, склоняется, кладет теплые руки на мои плечи. — Ему просто нужно выспаться. Понимаешь, выспаться, а завтра у вас все будет, как раньше.

Не верю.

Чувствую, что как раньше уже точно не будет. И словно соглашаясь со мной, Фрол выдавливает улыбку — невеселую, впивающуюся в меня злой осой.

Макар пытается поднять меня с пола, но я качаю головой, пожимаю плечами, чтобы сбросить его ладони.

— Фрол, — снова пытаюсь достучаться, дозваться.

И мужчина открывает глаза. 18e77a3

Не смотрит, не рассматривает, а всматривается в меня. И заглядывает так глубоко, как я сама не заглядывала. Наверное, ему не нравится то, что он видит, потому что он хмурится и опять прячется от меня за ресницами, а потом что-то неразборчиво шепчет.

— Что? — склоняюсь к нему, ласкаю руками и взглядом его лицо, опускаюсь к плечам, и он вздрагивает, когда я случайно задеваю цепочки.

Медленно выдыхает.

Убирает от себя мои руки и открывает глаза, чтобы вновь взглянуть на меня. Смотрит долго, устало и так, как будто прощается.

Прикусываю губу, чтобы не закричать от тех слов, которые, невысказанные, стынут в его взгляде. Не хочу! Не хочу это слышать…

А уйти не могу.

Цепляюсь за Фрола руками, вдавливаюсь пятками в пол, тянусь открытой душой к другой, которая упрямо не раскрывается, сбрасываю с себя руки Макара, который хочет меня забрать, увести, и вдруг слышу тихую просьбу мужчины, которого я люблю: