как я мог с ней встретиться? — успокоился Гуласпир и, улыбнувшись Эке, погладил ее по голове.

— И Резо не встречал? — спросил Александре.

— Какого Резо?

— Какого? Да моего!

— Что, он в Херге?

— Они с Экой встретились на рынке.

— Разве он не был здесь?

— Теперь?!

— Да, совсем недавно. Дней двадцать назад.

— Да не двадцать дней назад. Сегодня уже со-ро-ко-вой день, — по слогам произнес Александре.

— Что он сказал, в деревню не приедет? — холодно сказал Гуласпир. В душе он пожалел, почему именно сегодня ему вздумалось поехать в Итхвиси.

— Сказал, что приедет. У него в райкоме какое-то дело. Если не завтра, то послезавтра обязательно приедет, — с каким-то злорадством сказал Александре и встал.

— А что, что ему нужно в райкоме?

— Спроси у Эки.

— А ты не можешь сказать? — чуть не вспылил Гуласпир. Потом он повернулся к Эке: — Что он сказал, какое у него там дело в райкоме?

— Он так сказал: завтра у меня дело в райкоме. Если завтра вечером я не приеду в деревню, то послезавтра.

— Вот те на, если он тебе ничего не говорил и ничего не просил передать, то откуда этот господин может что-нибудь знать, скажи мне, пожалуйста? — с апломбом сказал Гуласпир и улыбнулся чему-то своему. — Как, как он сказал? Если не завтра вечером, то послезавтра приеду? А почему бы нет! Сядет на машину и приедет! Если даже после полудня выедет, то до наступления ночи приедет.

Затянувшись сигаретой, он опять накинулся на Александре:

— В райкоме? Резо сказал, что у него дело в райкоме, а ты уже размечтался? Думаешь, от твоих мыслей появится дорога в Хемагали? Как бы не так! Жди, что тебе в Хемагали райком проведет гладенькую дорогу. До самых твоих ворот. Потом по ней примчатся на машине твой сын, невестка и внуки. У Резо ведь есть машина. Сядет он за руль и — к отцу. Только, чтобы он мог заехать во двор, надо ворота сделать пошире… Райком! Да, Константинэ Какубери уже ночами не спит, почему, мол, до сих пор не смогли провести дорогу в Хемагали. Так ведь ты думаешь, да?

Александре очень уж не понравилось это неумолчное брюзжание Гуласпира, и он собрался уходить.

— Нет, лично я от Какубери ничего такого не жду! — решительно сказал Гуласпир.

Он бросил во двор потухшую сигарету и сплюнул.

Пауза.

— Школа? Знаешь, почему дали книги? — опять не удержался Гуласпир.

Но при упоминании о школе Александре встрепенулся и, показав на Эку, подмигнул Гуласпиру.

— Эка, — ласково сказал Гуласпир, — пойди в кухню и скажи моей барыне, чтобы чем-нибудь нас покормила.

Эка встала, но Александре схватил ее за локоть:

— Я ухожу. Авось Резо правда приедет.

Эка и Александре вместе вышли из ворот Гуласпира Чапичадзе.

Коки довольно долго пас лошадь, а потом не вытерпел и, пустив ее вскачь, въехал во двор.

Гуласпир снял с лошади седло и бросил на веранде, лошадь пустил пастись во дворе, а сам пошел в кухню.

— Наверное, устал? — спросила Кесария, и Гуласпир рассердился:

— Ну, теперь допрашивайте! Устал? Не устал? Где был? Кого видел? Суд, что ли, устраиваете? «Как же это, был в городе и моего Резо не видел». Тоже мне, большое дело! Реваз Чапичадзе искал меня на рынке и не нашел! Что, свидание, что ли, у нас было назначено? Обиделся — «был в городе и как это моего сына не видел». Да я-то откуда знаю, когда Реваз соизволит явиться в Хергу. «Эка тащила из города полную корзину, так почему ты ее по дороге не встретил?» Что, я ее редко встречал? Что, я редко подвозил ее с корзиной на лошади?

Кесария ничего не понимала и с удивлением смотрела на мужа.

— Да не глазей ты на меня! — взвился Гуласпир. — Если бы его Резо был хорошим сыном, то не заставил бы отца иссушить глаза, его ожидаючи! Живет в свое удовольствие в Тбилиси… а бедный Александре все ждет то сына, то невестку, то внуков…

Потом Гуласпир как-то сник, сел на скамеечку и, глядя на греющуюся на огне кеци, умоляющим голосом сказал Кесарии:

— Дай мне поесть, и я завалюсь спать. Так устал.

Он с аппетитом поел лобио, горячее мчади и сыр.

Потом он долго сидел молча.

Итхвиси и тем, кто его строил и живет в нем, он посылал свое благословение.

Часть пятая

Глава первая

«Уже месяц, как мы врозь. Ты — в деревне, мы — в Тбилиси. Дети по тебе очень скучают, особенно Сандро. К товарищам ходить не хочет, а во двор его и палкой не выгонишь. Придет из школы, позанимается, а потом сядет у окна и делает вид, что рисует, а сам смотрит на улицу и ждет тебя.

Сегодня за Татией зашла подруга, и они решили идти в кино. Сандро отказался составить им компанию.

У нас уже созрел инжир, но ни Дареджан, ни дети даже близко к нему не подходят.

Уже девять часов. Идет дождь, а Татия еще не вернулась.

В ту ночь, когда ты уехал, мне не пришлось спать. Дети все время метались во сне, да и с Дареджан творилось что-то неладное. На следующий день я не пошла на работу. С утра дети были в школе, Дареджан на рынке, а я просто места себе не находила. Вышла на улицу, но, не встретив никого из знакомых, вскоре вернулась домой. Я выдвинула все ящики твоего стола и сама не знаю, что в них искала… Не помню, сколько прошло времени, прежде чем вернулась Дареджан, потом пришли из школы Татия и Сандро. Они были не в духе, и я буквально силой заставила их пообедать. Потом они зашли в свою комнату и притаились, как мыши. Наконец стемнело, и мы все легли спать. Я у себя свет не погасила, лежу, ворочаясь в постели, в голову лезут всякие мысли. Вдруг мне почему-то захотелось посмотреть на детей. Прихожу к ним в комнату, а у них тоже горит свет. Татия спит, а Сандро нет.

— Сандро, ты почему не спишь? У тебя болит что-нибудь?

— Нет.

— А в чем дело?

— Так, что-то не спится.

— У тебя случайно нет ли температуры?

Я положила ему руку на лоб, но он был холодный.

— Надо спать, сынок! Татия, наверное, уже десятый сон видит!

— Хорошо, мама, — прошептал Сандро и повернулся лицом к стене.

Я подоткнула ему одеяло, выключила свет и прислушалась. Скоро он задышал ровно