class="p1">— О, Томас! Какой приятный сюрприз. — В голосе женщины удивления не было и в помине. — Почему я была уверена, что ты позвонишь?

— Ты нужна мне, лучше сегодня же вечером.

— Боже, какой нетерпеливый мальчик, — промурлыкала она. — Я, знаешь ли, сомневаюсь, надо ли нам видеться. В прошлый раз ты совершенно ясно выразил свои желания.

— Сейчас другой раз, — стараясь унять нетерпение, проговорил Уоринг.

В ответ он услышал тихий гортанный смех, очень дразнящий смех, очень соблазнительный.

— Так все говорят, мой дорогой.

— Ну, пожалуйста, — взмолился он, а сам подумал, что говорить с ней — та еще работа. Всего десять секунд разговора, и вот он уже просит.

— Хорошо, — сдалась она.

— Я на машине. Можем захватить тебя.

— Нет, — резко ответила женщина. — Неразумно. Я сама найду дорогу.

— Хорошо. Когда мы увидимся?

— Сейчас взгляну на свой ежедневник…

— К черту ежедневник! Сегодня вечером.

На том конце провода помолчали, словно обдумывали предложение.

— Нет, сегодня, пожалуй, не получится. Подождешь еще немного.

— Только поскорее.

— Скажи это, милый.

— Что сказать? — Желудок Уоринга сжался.

— Ты знаешь, — мурлыкнула она. — Пока не скажешь, тебе меня не видать.

Уоринг оглянулся через плечо. Телохранитель стоял неподалеку, слышать он ничего не мог.

— Я жду, Томас. Ты же знаешь, как я расстраиваюсь, если приходится ждать.

Крепко прижав трубку к уху, он прошептал:

— Я… я боготворю тебя, Мойра.

— Прелестно, мой милый. — Она снова засмеялась и шепнув: — До скорой встречи…, — дала отбой.

Уоринг швырнул трубку в гнездо держателя, не попал, и толкнул дверь будки, чуть не сбив с ног охранника.

— Куда теперь, сэр?

— Домой, — буркнул премьер.

Они подошли к машине, и как раз в тот момент, когда сопровождающий открыл дверь премьер-министру, на Лондон обрушилась первая волна землетрясения. Земля коротко затряслась, а потом пришел звук, похожий на проходящий под землей поезд метро. Уоринг разом выбросил из головы все прочие мысли.

Глава 25

Связаться с премьер-министром Джеймс поставил себе первоочередной задачей. Существовало множество договоренностей, которые следовало соблюдать, взаимные обязательства, требовавшие исполнения, новые формы сосуществования, которые предстояло выработать; оговорить экстренные линии связи и многое другое. После импровизированной пресс-конференции Джеймс позвонил на Даунинг-стрит, чтобы договориться о встрече с Томасом Уорингом. Его не соединили. Он отправил факс. Никакого ответа. Он написал письмо, и в ту же ночь отправил по почте. Три дня спустя он все еще ждал ответа из дома Номер Десять.

Резиденция на Даунинг-стрит молчала, но Эмрис заверял Джеймса, что государственные органы знают о нем и активно занимаются его иском.

— Твое объявление застало их врасплох, — говорил он. — Для них это все равно, что объявление войны.

Если правительство на связь с внешним миром выйти не спешило, то внешний мир, напротив, жаждал поговорить. Эмрис предупреждал Джеймса, что провозглашение его королевской власти вызовет переполох. Но, похоже, и он недооценил поднявшийся шум. Джеймс думал только в масштабах страны, но стоило бы подумать и обо все остальном мире. Мир взволновался нешуточно.

В течение нескольких минут после начала трансляции объявления все средства массовой информации в Соединенном Королевстве — и в большей части остального мира — трудились в поте лица, либо доказывая, либо опровергая его претензии на королевскую власть. Из отставки спешно отозвали председателя Геральдического суда, графа Маршалла. Суд традиционно рассматривал все притязания королевской семьи. Джеймс был полностью готов к тому, что его заявление подвергнется тщательному и всестороннему анализу — он даже хотел этого, но он совсем не ожидал, что в СМИ поднимется настоящая волна домыслов, невероятных, а зачастую просто фантастических.

В качестве примера можно привести интервью с дамой-экстрасенсом из Калифорнии, рассказавшей, что ей явился дух покойного короля Эдуарда и сообщил, что новый король был не только мошенником, но и Адольфом. Гитлер в прежней жизни встал на путь мирового господства, и теперь снова взялся за своё. Это утверждение было решительно опровергнуто двумя другими экстрасенсами. Один из Гластонбери настаивал, что новый претендент некогда был Альфредом Великим. Другой, из Кардиффа, утверждал, что претендент на престол когда-то жил под именем Джеймса Тича, брата-головореза Эдварда Тича, известного также под именем «Черная Борода», и по чудесному совпадению он же был личностью покойного короля Эдуарда в прошлой жизни.

Если оставить в стороне сумасшедших маргиналов, Джеймса беспокоило то, что серьезная пресса охладела к нему, заняв агрессивно-скептическую позицию. Газеты переполняли циничные и безответственные высказывания. Судя по тону репортажей, пресс-корпус в массе своей, похоже, разозлился на его выступление, одновременно ощутив, что его претензии могут иметь под собой основание. Его упорно называли «Человеком, который хочет стать королем».

Уже на следующий день после заявления одна газета в завуалированной форме предположила, что Джеймс расплатился за фальсификацию документов из денег, выданных ему радикалами из организации «Спасем нашу монархию». В среду одна желтая газетенка утверждала, что он сам нанял киллеров, чтобы убить старого герцога, дескать, иначе он не унаследовал бы свой титул.

Джеймс не стал собирать пресс-конференции каждые несколько часов, чтобы опровергать поток ерунды, хлынувший со страниц прессы. Эмрис одобрил такое решение и предложил просто переждать шторм.

— Чем больше они будут убеждать себя в твоей честности, — сказал Эмрис, — тем меньше нам потом придется убеждать их.

— Надеюсь, ты прав, — ответил Джеймс, мрачно глядя на стопку дневных газет.

— Надежда, — резко отреагировал Эмрис, — товар очень ценный. Лучше приберечь ее для тех ситуаций, когда она реально может повлиять на результат. Твой титул — это факт, и его законность будет доказана с избытком.

Джеймс понял, что Истинный Бард думает о смерти Коллинза. Один человек уже отдал свою жизнь за эту законность, и, что бы ни говорил Эмрис, Джеймс искренне надеялся, что ученый умер не напрасно.

Эмрис оказался прав. Шли дни, улики как-то помельчали, измышления становились вялыми, тем более, что эксперты Оружейного Колледжа не смогли обнаружить каких-либо препятствий на пути Джеймса к королевской власти. Ни одна из серьезных медиа-корпораций не смогла найти признаков мошенничества или обмана, да и вообще сколько-нибудь серьезных возражений. Кончалась первая неделя его правления, а никакой значимой оппозиции, способной подорвать законность его притязаний на британский престол, так и не возникло.

Коллинз хорошо выполнил свою работу,