Томпсон, — сказал он, протягивая узкую руку с маникюром. Указав на сопровождавших, он представил их — один, лысый и пожилой, оказался мистером Райли, его помощником, другой — молодой человек светло-каштановой масти с бесхитростным выражением лица — просто мистером Гилкристом.

Джеймс приветствовал чиновников, а затем представил Кэла.

— Господа, это мой начальник штаба, мистер Маккей.

Кэл при этом неодобрительно нахмурился.

— Мы бы предпочли обсудить наши дела наедине, — пренебрежительно заметил мистер Томпсон. — Думаю, вы согласитесь, когда услышите, с чем мы пришли.

— Мы ожидали вашего визита, — сказал Джеймс, присаживаясь на край стола. Посетителям он сесть не предложил, и они продолжали стоять. — Однако ожидание затянулось. Поскольку вы пренебрегли обычной вежливостью, не договорившись предварительно о встрече, я могу только предположить, что вы либо очень заняты, либо плохо воспитаны.

Мистер Томпсон не обратил внимания на упрек.

— Ваши притязания на трон, как вы понимаете, вызвали значительный переполох. — Судя по выражению его лица, Джеймс все это затеял именно для того, чтобы доставить неприятности членам комитета. — Надеюсь, вы также понимаете, в свете предполагаемой отмены монархии ваше требование э-э, несколько несвоевременно.

— Продолжайте, — сказал Джеймс, — я слушаю.

— Тогда перейдем непосредственно к делу, — мистер Томпсон кивнул своему помощнику. Тот открыл портфель и достал толстый свиток пергамента, перевязанного широкой красной атласной лентой.

— Я могу воспользоваться вашим столом? — поинтересовался чиновник, указывая на библиотечный стол.

— Он в вашем распоряжении, — кивнул Джеймс.

Мистер Райли развернул пергамент. Джеймс подошел к столу и обнаружил, что перед ним печально известная Великая хартия вольностей II. Интересно, подумал он, это они специально стилизовали документ под исторический источник? Красными чернилами на овечьей шкуре... Наверное, считали, что это придаст такую же законность их бредням, какую имела настоящая Хартия Вольностей. Раз документы похожи, значит, оба законны? Ну-ну!

Под текстовым блоком, озаглавленным «Декларация об отречении», было место для подписей. Подписались все члены королевской семьи — герцоги и герцогини, принцы и принцессы — не хватало только верхней подписи. Ее должен был поставить бедный старый Тедди.

— Как видите, — сказал Томпсон, — дело за малым. — Он достал перьевую ручку и передал ее Джеймсу. — Если вы будете так любезны и распишитесь здесь, — он указал на верхнюю строку, — мы с радостью оставим вас в покое.

Джеймс положил ручку на стол.

— Я не собираюсь подписывать этот документ.

— Это всего лишь формальность, — спокойно ответил Томпсон. — Собираетесь или нет, это ничего не изменит. Акт об отмене монархии будет принят — с вашей подписью или без нее.

— В таком случае, тем более, — спокойно заметил Джеймс, — не имеет значения, подпишу я вашу бумажку или нет. Или все же имеет?

На лице молодого Гилкриста мелькнула лукавая улыбка, он с трудом сдержал смешок, и Джеймс понял, что у него есть союзник.

— О, Господи! — проворчал Томпсон. — Ну, давайте порассуждаем вместе. Передача полномочий идет по плану. Необходимый закон уже принят, а до референдума, как вы, наверное, знаете, осталось несколько недель. — Взяв ручку, он снова протянул ее Джеймсу.

— И почему вы думаете, что это повлияет на мое решение? — задал вопрос Джеймс.

Томпсон покрутил головой и повернулся к Кэлу, словно это именно он был причиной нежелания Джеймса покончить с этим докучливым делом. Мрачно помолчав, мистер Райли вновь заговорил: — Возможно, мистер Маккей сможет убедить Ваше Величество избежать ненужных неприятностей, которые непременно последуют за вашим поспешным решением.

Вместо ответа Кэл забрал ручку у Томпсона.

— Вы слышали короля. Он не собирается подписывать вашу бумажку.

На этот раз молодой Гилкрист не удержался; он отчетливо фыркнул и прикрыл рот ладонью. Томпсон с ненавистью посмотрел на своего подчиненного.

— Прошу меня извинить, — сказал Райли с ледяной наглостью. — Я не хотел проявить неуважение.

— А-а, так это и были те самые ненужные неприятности, о которых вы говорили, — покивал Кэл.

На этот раз Гилкрист просто разразился хохотом, а его начальник бросил на него испепеляющий взгляд.

— Вы должны извинить моего молодого коллегу, — сказал Томпсон ядовито-насмешливым голосом. — Кажется, сегодня ему трудно сосредоточиться на работе.

— А может он просто считает, — беспечно ответил Джеймс, — что он напрасно тратит свой талант и время, пытаясь поставить на ноги старю клячу?

— Ну что же, жаль, что вы заняли такую позицию, — проворчал Томпсон. Он порылся в кармане и достал еще одну ручку. — Я все же надеюсь, что смогу вас уговорить совершить весьма благородный поступок. — Он снял колпачок и протянул ручку Джеймсу. — Я прошу вас в последний раз. Вашу подпись, пожалуйста.

— Не подписывайте, Ваше Величество, — посоветовал Гилкрист. — Вам это зачем? А заставить вас никто не может.

— Оставьте нас, сэр, — прошипел Томпсон сквозь стиснутые зубы. — Я вам приказываю. — Он кивнул Райли, и тот сделал шаг к молодому человеку.

Джеймс жестом остановил его.

— Я уже сказал, что не собираюсь подписывать этот документ, и я не вижу оснований менять свою точку зрения. Если вы приехали только за моей подписью, то наша повестка дня исчерпана. Я вас более не задерживаю.

— Что же, это ваше решение, каким бы неразумным оно ни было, — Томпсон пренебрежительно пожал плечами. Он резко повернулся и начал свертывать пергамент. — Мы больше ничего не можем сделать, — сообщил он мистеру Райли. — Я передам в инстанции отказ мистера Стюарта. Дальше не нам решать. — Он вручил пергамент Райли и буднично предложил:

— Идемте, джентльмены.

— Нет. — это был голос Гилкриста.

Томпсон недоуменно уставился на него.

— Мы уезжаем. Немедленно идите к машине.

И снова Гилкрист отказался.

— Нет, — сказал он тихо. — Я не вернусь.

Авторитету мистера Томпсона нанесли удар. Почти дрожа от ярости, он одарил молодого человека ледяной улыбкой.

— Сейчас не время и не место для школьных истерик, — выговорил он, тщательно произнося слова.

Игнорируя начальника, молодой человек повернулся к Джеймсу. Он сделал шаг вперед и опустился перед ним на одно колено.

— Ваше Величество, — произнес он, — для меня будет большой честью служить вам, чем смогу.

Томпсон, которого, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар, уставился на