должны помочь хозяйке приготовить угощение для «молодежной вечеринки», Сури же отвечала, что они гости и должны спокойно сидеть и пить чай, есть фрукты, орехи, печенье и пирог, который она испекла специально для них. Таароф был в самом разгаре, когда примерно после полутора десятков взаимных просьб и вежливых отказов где-то в глубине квартиры хлопнула дверь и в гостиную, пританцовывая, ворвалась Бита. Она была завернута в большое банное полотенце, еще одно полотенце поменьше Бита обмотала вокруг головы. Как видно, она только что принимала душ, и лицо у нее все еще было красным от горячей воды.

– Салам, здравствуйте. Здравствуй, Мина, здравствуйте, Дария-ханум! – воскликнула она радостно.

– Ах, Бита, ты хотя бы оделась, прежде чем выходить к гостям! – огорчилась Сури.

– Здравствуй, красавица, – отозвалась Дария. – С легким паром, как говорится.

– Спасибо, спасибо! – Бита расцеловала гостей, потом стянула с головы полотенце. Длинные черные, еще влажные волосы упали ей на плечи. – Ну, пойду переоденусь, – пропела она. – Сейчас верну-усь!

Она выбежала из комнаты, и Дария снова предложила Сури свою помощь. Она была так настойчива, что становилось ясно – отказ может ее всерьез обидеть, да и Мина весьма убедительно притворилась, будто просто жаждет принять участие в приготовлении угощения, так что в конце концов Сури пришлось уступить. Рассыпавшись в благодарностях, она жестом предложила обеим следовать за собой.

В большой кухне было светло и чисто. На шкафах и полках буфета стояли яркие керамические петухи, огромная гранитная рабочая поверхность блестела в свете утопленных в потолок светильников. Встав возле нее в ряд, женщины начали готовить для салата мяту и свеклу: Сури отрывала листья мяты от стеблей, Дария шинковала их, смешивала с оливковым маслом, солью, перцем, уксусом и куркумой и добавляла в сваренную заранее чечевицу, а Мина нареза́ла на кубики свеклу, пятная пальцы красным, как кровь, соком.

Плита в углу негромко звякнула.

– Кажется, готово! – Сури бросилась к плите и извлекла из духовки противень, на котором были выложены в несколько рядов маленькие сосиски в тесте.

– Ох! – воскликнула Мина. – «Поросята в одеяле»!

– Что-что? – удивилась Сури.

– Так их называют в Америке, – пояснила Дария и бросила на дочь предостерегающий взгляд: мол, в Иране не едят свинину.

– Это не свинина, – сказала Сури. – Это говяжьи сосиски. Мы готовили их уже несколько раз, и нам понравилось.

Мина пробовала свинину всего несколько раз, да и то только тогда, когда встречалась с подругами в городе. Дария никогда свинину не готовила, и даже если они всей семьей ужинали в китайском ресторане, она просила детей заказывать курятину в кисло-сладком соусе. Даже в сэндвичах с болонской колбасой, которые они, кстати, ели достаточно редко, колбаса была говяжьей. Дария вообще не одобряла американскую кухню, предпочитая еврейские блюда, потому что, как она утверждала, «евреи нам ближе, чем американцы». «Персы и иудеи, – часто повторял Парвиз, соглашаясь с женой, – тесно взаимодействовали на протяжении очень долгого исторического периода, и пусть современная политическая риторика не вводит вас в заблуждение. До начала эпохи арабских завоеваний большинство персов были иудеями или зороастрийцами!»

– Смотри не перетрудись, Мина-джан! – В кухню заглянула Бита. Она была в джинсах и обтягивающем спортивном топике.

– Да нет, ничего. Я только рада помочь… – ответила Мина, думая о том, что она-то росла в Америке, тогда как подруга провела эти годы в Иране. Бита дрожала от страха в подвалах во время бомбежек и ежедневно покрывала волосы платком, и все равно в ее присутствии Мина чувствовала себя степенной и добропорядочной. И до отвращения старомодной. Ее просторное и длинное платье, хоть и украшенное цветочным орнаментом, выглядело слишком провинциально по сравнению с тем, как нарядилась Бита.

Подруга перехватила взгляд Мины, но истолковала его по-своему.

– Не переживай, – сказала она, – перед самой вечеринкой я переоденусь. Не пойду же я открывать дверь в лифчике! – С этими словами Бита схватила с противня одного «Не-поросенка в одеяле» и откусила большой кусок. – Жаль, что это не настоящая свинина! – добавила она. – Впервые я попробовала свиное мясо только после Революции, но его сразу запретили. Теперь я ем свинину каждый раз, когда у меня бывает такая возможность. Больше всего мне нравится свинина на гриле с красным перцем-чили: посолить, порезать кусочками – и в рот! Я ем свинину в четверг вечером и в пятницу утром, на завтрак… – Она ухмыльнулась. – Ну а свиные сосиски я просто обожаю!..

Сури застыла. Она даже перестала обрывать листья мяты со стеблей. Дария тоже замерла. Мина смотрела на свои перепачканные в свекле руки.

– Спасибо, что просветила нас насчет твоих… предпочтений, – проговорила наконец Сури. – А теперь будь добра: возьми доску, нож и нарежь лук.

Бита схватила очищенную луковицу и принялась ловко ее шинковать. Мина ссыпала нарезанную свеклу в салат.

– Пусть нынешний режим сгорит в аду! – проговорила нараспев Бита и, стащив с противня еще одну не-сосиску, отправила ее в рот. Жуя, она продолжала резать лук и при этом слегка покачивала бедрами в такт движениям ножа. Сури, Мина и Дария переглянулись и… расхохотались. Ничего другого им просто не оставалось. Не было на свете такой силы, которая могла помешать Бите быть собой.

Время близилось к одиннадцати, когда Сури и Дария ушли, чтобы, как они выразились, «не мешать молодежи развлекаться». Перед уходом они разложили угощение на блюдах и тарелках, а Сури оставила на столе ключ от шкафчика со спиртным. Интересно, подумала Мина, когда дверь за матерью закрылась, стала бы Дария так стараться, чтобы устроить вечеринку для нее и ее американских друзей? Впрочем, в Америке Мина никогда не собирала подруг на вечеринки, подобные этой: Дария и Парвиз очень боялись, как бы в их дом не проникли спиртное или наркотики. Хватит и того, считали они, что их дети живут в стране, где не существует сколько-нибудь серьезных ограничений и правил. Больше того, оба они использовали каждую возможность, чтобы указать детям на необходимость соблюдать «приличия» – как они их понимали. Родители Биты, по всей видимости, придерживались иных взглядов. Во всяком случае, они делали все, что было в их силах, стараясь помочь дочери организовать вечер таким образом, чтобы гости получили максимум удовольствия. Объяснялось это, скорее всего, тем, что Бита и ее родные жили в полицейском государстве, где вопросам соблюдения приличий и норм придавалось столь большое значение. Немудрено, что Сури хотелось как-то компенсировать дочери строгость властей, давая ей полную свободу – пусть только в пределах квартиры.

В половине двенадцатого начали собираться гости. Они приходили парами и группами, некоторые держались за руки. Им хотелось хорошо провести время, и