– Так возвращайся.

– Ни за что!

Они еще немного поболтали, и Мира, дав обещание приехать в гости, закончила сеанс связи.

– Какой же урод, – сокрушенно проговорила госпожа Салихова, имея в виду, конечно же, не Рамзеса. – А я набитая дура!

Мира залпом выпила виски. Но тут же налила себе еще. Со стаканом отправилась на кухню, чтобы съесть что-нибудь существенного.

«А что, если врала она? Ира-Аэлита? – подумала вдруг она. – И Рамзес с ее слов судит об Антоне? Он совершенно не похож на пьяницу и наркомана…»

– Вот опять, – застонала Мира. – Опять я нахожу оправдание мужику, который мною воспользовался! – Она открыла холодильник, обозрела полки и проворчала: – И разговариваю сама с собой, как выжившая из ума старая дева.

Хлопнув дверкой холодильника, она плюхнулась на стул и снова принялась за виски. Что съесть эдакого, Мира так и не придумала.

Когда стакан опустел, а в голове зашумело, по квартире разнесся звонок. Мира двинулась в прихожую, чтобы открыть дверь. Ее заметно качало.

– Да вы издеваетесь? – воскликнула она, увидев в глазок старшего оперуполномоченного Назаркина. Но поскольку у нее была супердверь, Хоббит реплики не услышал. Пришлось повторить вопрос, отворив дверь.

– Добрый вечер, Мира Васильевна.

– Я же сказала, если возникнут еще вопросы, звоните моему адвокату.

– Но я хочу поговорить с вами.

– А мне плевать, чего вы там хотите! – и попыталась закрыть дверь, но Назаркин ловко сунул ногу в уменьшающуюся щель между ней и косяком. – Беспределите, гражданин начальник? – сощурилась Мира.

– Из уст красивой женщины «феня» звучит особенно неприятно, поэтому я попросил бы вас перейти на нормальный язык. Тем более он у нас великий и могучий.

– Что вам надо? – Но за «красивую» спасибо, хихикнула про себя пьяненькая Мира.

– Позвольте, я войду?

– Не позволяю. И уведомляю вас, что собираюсь звонить адвокату.

– Дайте мне пять минут. Потом делайте, что хотите.

Если бы сейчас перед ней стоял Богомол, Мира не колебалась бы. Но Хоббит ей был симпатичен. И он выглядел таким измотанным. А на свитере свежие пятна от кетчупа, наверняка на бегу перекусывал хот-догом. И она дала слабину:

– Ладно, заходите.

А впустив Назаркина в дом, спросила:

– Хотите чаю?

– Очень.

– Тогда пойдемте на кухню.

Она все еще была пьяной, но уже не качалась. Мира умела брать себя в руки.

– О чем вы хотели поговорить? – поинтересовалась она, включив чайник.

– Спасибо, что вы все же сказали нам о том, что Антон – это звезда девяностых Марк Антоний. Это нам очень помогло.

– Серьезно? – Мира достала коробку с чаем, отметила, что в ней осталось всего пять пакетиков. – Чем?

– Мы смогли выяснить его фамилию, Панкратов, адрес по прописке и прочие данные.

– Если б я знала, что это так важно, сообщила бы раньше.

– Нет, не сообщили бы. Ведь вы сутки укрывали его в этой квартире.

– Зря я вас впустила, – вздохнула госпожа Салихова.

– Вас с ним видели ранним утром, когда вы из такси выбирались. Я с бабулей с первого этажа сейчас познакомился. Именно она меня в подъезд впустила. А у старушки бессонница, и она пост возле окна занимает с рассветом. То есть вы привезли Антона к себе. И, скорее всего, оставили на ночь. Но когда мы приехали с коллегой за вами, уже на следующий день после обеда, в квартире Антона не было. Выходит, вы укрывали его сутки. Почему? Вы давно в близких отношениях? С каких пор? С тех, когда Антон Панкратов был звездой? Или ваша любовь, если можно так выразиться, первой свежести?

– Прошло уже три минуты, так что чай вы не успеете попить, увы.

– Мира Васильевна, прошу вас, поговорите со мной откровенно. Я на вашей стороне.

Но госпожа Салихова не могла рассказать правды. Хотела, но…

Ей было стыдно!

– Почему вы его защищаете?

Не его – себя. От позора.

– Вы же себя подставляете! Да, у вас есть деньги и ушлый адвокат, но соучастие в убийстве – тяжкое преступление. И не таких, как говорится, наказывали.

– Соучастие? – переспросила Мира. И на автомате заварила два пакетика чая. – Что-то я вас не понимаю. Еще минуту назад вы предъявляли мне укрывательство.

– Я ничего вам не предъявлял. Всего лишь пытался добиться откровенности.

– Мне вам сказать нечего.

– Вы знали его жену? Девочкам из «Силы духа», «сестрам», Антон рассказывал всякие страсти о том, как супруга его преследовала, но вы должны знать, что это все вранье.

– Откуда? Я не видела Антона двадцать лет. Для меня было удивительным то, что в мой центр заявился Марк Антоний. Я понятия не имела, что он женат. Узнала от него. Но я вам обо всем этом уже рассказала на первом допросе.

– То есть с Ириной вы знакомы не были?

– Я даже не знаю, как она выглядит.

– Я вам сейчас покажу. – Назаркин сунул руку во внутренний карман своей ветровки и достал дешевенький смартфон. Пробежавшись пальцами по экрану, протянул аппарат Мире.

С фото, похожего на паспортное, на нее смотрела приятная женщина. Лицо круглое, глаза огромные, а ротик маленький, как у гейши. На голове буйство кудрей и нелепая заколка.

– Совсем не похожа на домашнего тирана, – заметила Мира. – Вы связались с ней?

– Попытались.

– И что же?

– Я вам сейчас еще одну фотографию покажу. Позвольте? – Она передала ему смартфон, и Назаркин перелистнул страницу. – Вот, пожалуйста.

Госпожа Салихова глянула на экран и отпрянула. Она увидела мертвую женщину, лежащую на полу в луже собственной крови. У нее была пробита голова и изранено тело.

– Кто это?

– Супруга Антона Панкратова по имени Аэлита. Ее труп мы обнаружили сегодня в их общей квартире. Женщину убили два дня назад.

Мира сглотнула.

– Это сделал Антон?

– Я в этом уверен. И вот теперь вопрос: помогали ли вы ему? И если да, то в чем. Надеюсь, что вы только предоставили ему убежище. Но мой коллега Комаров рассматривает вас как соучастницу.

Назаркин пристально посмотрел на Миру.

– Что ж вы молчите, госпожа Салихова?

– Меня тошнит, – выкрикнула она и кинулась к раковине. Ее вырвало. Очистив желудок и немного взяв себя в руки, Мира уселась напротив Назаркина, поставила перед ним чай и начала «колоться».

Она знала, где находится.