– Ты теперь сюда ходишь обедать?

– По-разному, – улыбнулся он.

Вероника не опасна его жене. Вероника осталась в его прежней жизни, а сейчас жизнь у него другая, и сам он другой, и никакой иной жизни ему не нужно.

– Да, – спохватился он. – Возьми ключи.

Он протянул Вике ключи от машины, она сунула их в сумку.

– Куда ты собираешься ехать? – все-таки спросил он.

– К Вадиму, – быстро ответила Вика. – Ты правда обойдешься без машины?

– Правда, – кивнул Телепин.

Вика ела не торопясь. Он терпеливо ждал. Подошел официант, собрал тарелки. Вика ласково ему улыбнулась.

Она всегда ласково улыбалась тем, кто ее обслуживал. Телепин точно знал, что она не считает их людьми.

Интересно, официант понимает, что он для Вики не человек? Наверное, нет, как не понимает консьерж Валерий Иванович.

Сам Телепин сразу понял, что девушка, опустившаяся на траву на кладбище, официанткой быть не может. Она не может быть продавщицей, секретаршей и простым инженером, как Вероника. Впрочем, возможно, ему теперь только кажется, что он сразу это понял.

Вика что-то говорила, он поддакивал. Ему было хорошо и спокойно рядом с женой.

Потом он проводил ее до машины, посмотрел, как она выехала со стоянки, повернула направо.

Он поднялся в кабинет, позвонил старому школьному приятелю, у которого теперь был большой автосервис. Приятель пообещал забрать и проверить Викину машину.

Телепин улыбнулся, кладя телефон на стол. Его всерьез заинтересовало, сочтет ли Вика приятеля человеком. Наверное, да – приятель стал небедным, отлично играл на нескольких музыкальных инструментах и успел объездить весь белый свет. Или все-таки нет? Приятель не имел высшего образования и общался в основном со слесарями. Он человек, только не первого сорта, решил Телепин.

Остаться без машины было непривычно и как-то неуютно. Конечно, он мог воспользоваться служебной машиной, ему даже водитель полагался, но Телепин поступил по-другому. Позвонил отцу, попросил на пару дней его «Шкоду».

Утром Вадим не думал, что день пойдет так удачно. Картина, которую он давно не мог закончить, сейчас по-настоящему его радовала. Солнце, проникающее сквозь темные ветки хмурых деревьев, казалось теплым и ласковым, и Вадим был доволен собой.

Звонок в дверь прозвучал, когда он почувствовал, что не худо было бы перекусить, стал прикидывать, как лучше это сделать, и решил сходить в ближайшее кафе.

– Привет, – хмуро кивнул он сестре, открыв дверь.

– Я не помешаю, Вадик? – заволновалась Вика.

– Помешаешь, – вздохнул он. – Проходи.

Его «проходи» запоздало. Вика уже разглядывала его сегодняшнее творение.

– Ой, как хорошо! – похвалила она незаконченную картину.

– Ты зачем приехала, Вика? – Он достал бутылку с растворителем, протер пальцы.

– Соскучилась. – Она отвернулась от картины и с тоской на него посмотрела. – Я по тебе скучаю, понимаешь?

– Мы виделись вчера, – напомнил он.

Вика опять посмотрела на картину, подошла к ближайшему стулу, провела рукой по сиденью, сочла, что стул достаточно чистый. Села, положила ногу на ногу.

– Вадик, ты меня совсем не любишь?

Лучше бы она донимала его своими болезнями.

– Я тебя люблю, Вика, – вздохнул Вадим.

– Помнишь, как ты принес мне ежа?

– Помню.

Было лето, они жили на даче. Вадим приехал домой поздним вечером, бросил велосипед около крыльца. Он целый день провел на пруду и очень хотел есть. На кухне мать пила валерьянку и сразу заплакала, увидев сына.

– У Вики воспаление легких, – плакала мать. – Господи, я не знаю, что делать! Только что был врач. У нее воспаление легких!

– Мам, ты лекарства купила? – спросил тогда тринадцатилетний Вадим.

– Конечно! – Мать рассказывала, что новые соседи оказались душевными людьми, съездили в аптеку, привезли все, что нужно.

До этого новых соседей, купивших соседний участок, она не выносила и даже, кажется, с ними не здоровалась.

– Что мне делать, Вадик? Если она умрет, я тоже умру…

Вадим прошел в комнату, наклонился над Викиной кроваткой. Сестра лежала, отвернувшись к стене. Светлые волосы кудрявились на затылке. Он погладил Вику по голове, она открыла глаза, тяжело вздохнула.

Мать продолжала чем-то звякать на кухне. Вадим вышел на улицу, достал из кармана джинсов припрятанные сигареты и сразу увидел ежа. Ежа удалось поймать сразу. Он посадил его в ведро, ежик тихонько скреб лапками.

Вика хотела взять ежа в кроватку, но Вадим не разрешил. Он знал, что ежи разносят какую-то заразу.

Мать наплакалась и заснула, а он всю ночь просидел рядом с сестрой. Вика открывала глазки, он показывал ей ежа, она снова засыпала. Утром температуры у нее почти не было.

– Ты меня любил тогда.

– Я тебя и сейчас люблю.

Уж не потому ли ей так хочется быть больной, чтобы все ее любили и жалели?

Вадим подвинул себе стул и тоже сел.

– Вика, ты давно выросла. Тебе самой нужно обо всех заботиться.

– А я не забочусь? – поразилась сестра. – Вадик! Да я только и делаю, что обо всех забочусь!

Кажется, она собиралась заплакать. Вадим поспешно встал, повернул недописанный холст к стене.

– Я хочу пообедать.

– Динка не дала тебе еду с собой? – удивилась сестра.

Он сомневался, что сестра сует мужу по утрам завернутые бутерброды.

– Здесь рядом неплохое кафе.

– Я пойду с тобой, – решила Вика и задумалась. – Давай съездим в другое место. Там великолепно кормят. Это недалеко.

– Я без машины, – сообщил Вадим.

– Я тебя отвезу.

Он согласился. Понимал, что отвязаться от нее невозможно.

Вместо машины сестры внизу стояла «Ауди» Николая.

– Моя сломалась, – объяснила Вика.

Телефон в кармане тихонько звякнул. Вадим достал трубку – пришло сообщение из банка, что для него готова кредитная карта. Кредитов Вадим никогда не брал и сообщение стер.

– Это Дина? – равнодушно спросила Вика.

– Нет.

Равнодушие было сыграно хорошо, но он отлично понимал, как ей хочется знать про него все: кто ему пишет, кто звонит. Почему-то сейчас вместо привычного раздражения он почувствовал к сестре жалость.

Он уже успел сесть рядом с Викой, и класть телефон в карман было неудобно. Аппарат он выронил, чертыхнулся, попытался нащупать рукой и не смог, пришлось вылезти из машины.