Наверное, он думал о чём-то подобном: тоже молчал и практически не дышал — я это ощущала грудью, поскольку до сих пор стояла, прижавшись к его плечу.

Даже Ибрагим, и тот притих, крутя своей инопланетной мордой по сторонам и силясь понять, что удумали эти непутёвые люди.

Женечка шмыгнула носом и потом задала свой следующий вопрос, должно быть решив добить нас всех.

— Вы хоть её любите?

— Кого? — не поняла я, первым же делом думая о Рите.

Но дочь не ответила, пристально всматриваясь в лицо отца, и, судя по всему, тот прекрасно её понял.

Лёшку мне было плохо видно, и пока я предпринимала манёвр, чтобы отойти немного в бок, он безапелляционно, но в то же время предельно легко произнес своё:

— Да.

Лёха врал, не моргнув глазом, по крайней мере мне так казалось, ибо лица его в этот момент видеть я не могла. Евгения ещё какое-то время с подозрением смотрела на Орлова, после чего удовлетворённо кивнула головой.

— Это хорошо, — сказала и перевела свои пытливые глаза на меня, давая понять, кому будет адресован следующий вопрос. Моё несчастное сердце пропустило удар, и я зажмурилась, будто бы это было способно уберечь от неизбежного.

Спас меня телефон, причём на этот раз Женин, который, к великому везению, оказался в кармане её кигуруми.

— Бабушка, — едва ли не торжественно объявил ребёнок, принимая звонок.  

Я встрепенулась и отчаянно замотала головой, всем своим видом говоря: “Нас здесь нет”. Женя печально вздохнула, окончательно записав мать в клинические идиотки, и прощебетала в трубку:

— Да, бабуль, — послышался тихий голос моей мамы, но разобрать слов я так и не смогла. Наверное, что-то важное, потому что дочь вдруг решила включить в себе актрису, преувеличенно удивившись: — Как это где? Ибрагима выгуливаю.

Я сменила траекторию движений, проделываемых моей головой, и теперь подобно китайскому болванчику кивала, что, мол, да, выгуливает. А сама про себя возносила тихую благодарность своей сумбурности, которая в нужный момент подсказала мне прихватить с собой собаку.

— Мы только вышли, —  тем временем продолжала врать Женя. —  Сейчас ещё пару кружков вокруг двора навернём и придём. Ты знаешь… он сегодня такой… гулящий!

Лёшка тихо крякнул, кивнув в сторону ног дочери. Завёрнутая в куртку Орлова, она сидела на капоте… без обуви. Одни лишь жёлтые смайлики на ярких носках весело улыбались нам. Мой мозг, быстренько сложив одно с другим, тут же тихо застонал, ибо наша версия рушилась на глазах. Мужскую куртку на Жениных плечах можно было спокойно сменить на мою, а вот с обувью выходила явная засада, поскольку ребёнок со своим сороковым размером ноги в четырнадцать лет явно пошёл не в меня, и мои миленькие кроссовки тридцать восьмого размера вряд ли могли на неё налезть. Проклиная широкую Орловскую кость, что так неудачно передалась по наследству Евгении, я судорожно искала выход из ситуации и даже беспомощно глянула на Ибрагима, как если бы подозревала его в том, что он ночами занимался тайным пошивом женской обуви нужного размера. Но тот лишь активно замотал своим кренделем, который по недоразумению считался у него хвостом, и громко тявкнул, отметая все мои надежды.

Впрочем, добудь мы сейчас где-нибудь черевички для дочери, это нас вряд ли спасло, поскольку Женя, с энтузиазмом повествующая бабушке о том, как прекрасны нынче рассветы, вдруг замолкла и побледнела.

Мы с Лёшкой испуганно напряглись, синхронно сделав по шагу вперёд.

— Х-х-хорошо, — заикаясь, кивнула Женька. — Мы скоро придём, — и, нажав на кнопку отбоя, виновато пояснила: — Бабушка сказала, что ждёт нас всех к… завтраку.

Мы дружно обменялись красноречивыми взглядами, но я на всякий случай всё же решила уточнить:

— А "нас" — это кого?

— Меня, Ибрагима… —  перечисляла она, оставив самое важное напоследок, — тебя… Лёшу.

Уточнять что-либо было бесполезно.

Лёшка тоже резко перестал ухмыляться, сменив выражение лица на обеспокоенное. Наверное, понял, наконец, какие обороты начала принимать наша история.

— Я пыталась, — неожиданно начала оправдываться Женя, оценив наши кислые лица.

— Да ты-то тут при чём, — я всё же вспомнила про свои родительские обязательства. — Просто… всё как-то закрутилось.

— Просто затягивать не надо было, — недовольно пробурчал Лёха. Иногда его пробивало на упрёки.

Я только и смогла, что цыкнуть на него, понимая, что мы с ним обсудили далеко не всё. И опять-таки — отпираться было глупо. Зато Орлов меня удивил, подойдя к Жене и сев рядом. Дочь напряглась, но, не желая показывать своих слабостей, гордо вздёрнула нос кверху.

— Жень, — позвал он её. — Что бы ни произошло дальше, я всё равно рад, что нашёл вас… Лучше, наверное, поздно, чем никогда. Поэтому предлагаю попробовать заново.

Она не поняла, растерявшись настолько, что даже приступ гордыни изображать больше не выходило. Лёша протянул ей руку и не своим голосом (вернее, голос-то как раз был его, просто сбивчивые интонации я не узнавала) предложил:

— Давай знакомиться. Я — Лёша. И я — твой папа.

Вот так вот. Своим заявлением он припечатал не только Женю, но и меня, у которой от переизбытка чувств (или всё тех же гормонов) навернулись слёзы на глазах. Кто бы мог предположить, что всё это окажется таким волнительным.

Женя думала не то чтобы долго, но пауза явно затягивалась. За это время я успела впечатать бедного Ибрагима себе в грудь, лишив бедное животное возможности дышать. Пёс заскулил, а девочка отмерла вместе с ним… вложив свою ладонь в руку отца.

***

До квартиры родителей мы шли в гробовом молчании. Я несла пекинеса, а Орлов — красную от смущения дочь. 

Родительский дом встретил нас Тасиными воплями: “Мама!”. Ловко обогнув сестру, которую так не вовремя поставили на пол прямо на пути Тайсона, она с разбегу повисла на мне, утыкаясь лицом в мой живот и невольно наводя на мысли о “Павлике Морозове”. Уж больно была сильна радость младшей из дочерей по поводу нашего явления. Я невольно выпустила из рук пса, который тут же начал носиться по тесной прихожей, пронзительно лая и поднимая жуткий шум.

— Ибрагим! — возмутилась Женя и бросилась за истерично настроенным пекинесом в попытке его поймать, при этом снеся полочку для обуви, что стояла у входа, и внося свой вклад во всеобщий хаос, и всё это под крики младшей сестры:

 — Я так соскучилась!

Если учесть, что мы не виделись всего лишь одну ночь, то ребёнок явно переигрывал. Лёха замер истуканом у меня за спиной, ошалев от происходящего, я же просто попыталась абстрагироваться, прикидывая в голове, сколько может стоить билет на самолёт до Канады… поговаривают, математики там нынче востребованы. 

За всем этим безобразием мы не сразу заметили появление в прихожей папы с мамой. На удивление родители выглядели предельно спокойными и самую малость заинтересованными. К нашему приходу мама успела привести себя в порядок, стянуть с головы бигуди, которые накручивала на волосы каждый вечер перед сном, и надеть свой самый праздничный халат. Даже в свои семьдесят она умела с достоинством встречать любую ситуацию.