Поначалу ехали в тишине, нарушаемой лишь враждебным Лёшкиным пыхтением. Потому что дома мы в рекордные сроки успели принять душ (по отдельности), одеться и поругаться.

На улицах ещё было пустынно, но ехали мы всё равно не так быстро, как хотелось, ибо Орлову приходилось всё время сверяться с навигатором. Я едва не лопнула от желания сказать: “Ну я же говорила!”.

А потом мои мысли утекли совсем в другом направлении. Думалось о Жене и о том, что я сейчас ей скажу. А ведь ещё были Тася и родители, степень осведомлённости которых была непонятна. Может быть, действительно взять стул и выйти с ним в центр комнаты, чтобы уже расставить все точки над "i"... Вот почему нельзя было принять мои слова всерьёз и поверить мне? Я ведь сказала. И Лёхе, и девочкам. И разве моя вина, что они сразу не поняли, что именно я им сказала? Орлову вон полдня понадобилось, чтобы одно с другим сопоставить. А дети, видно, и того хуже — только через сутки созрели, чтобы принять правду…

Генетика, чтоб её.

— Ай! — возмутился Алексей Игоревич, после того как я его от души треснула по плечу. — Что я опять не так сделал?!

— Генофонд детям испортил, — расстроенно заявила я, жалобно шмыгнув носом.

У родительского подъезда мы потратили порядка десяти минут  на то, чтобы определиться с составом, которым будем подниматься наверх. Я настаивала на том, что Жене вряд ли сейчас нужны лишние раздражители в его лице, ей и на меня обиды с лихвой хватит. К тому же, как бы я объяснила родителям неожиданное появление “блудного” Орлова? Лёшка же злился и напирал на то, что если я и дальше продолжу его изолировать от дочерей, то они  никогда не смогут принять его.

— Нельзя на них всё сразу вываливать. Давай постепенно? Осторожно... — попыталась я найти оптимальный выход, максимально созвучный моему видению ситуации.

— Это как?! — фыркнул он, выскакивая из салона.  — Здравствуй, Женя, есть вероятность, что я твой папа. Пока я не могу сказать тебе точно, но, возможно, лет через десять, когда твоя мама дозреет, ты будешь знать наверняка.

 — Вот только утрировать не надо,  — закатила я глаза.  — Сядем все вместе и всё обсудим…

Слушать меня Лёша не стал, с чувством захлопнув дверь автомобиля. 

— Машина-то тут причём?!  — крикнула я в пустоту.  — Это тебе не холодильник… И вообще она моя!

Но Орлов успел куда-то пропасть из поля зрения. Недовольно засопела, скрестив руки на груди. По-хорошему мне тоже нужно было выбираться из машины и спешить к дочери, но я откровенно трусила, предпочитая злиться на Орлова.

Угораздило же меня с ним связаться!

— Осёл упрямый!  — чертыхнулась себе под нос, правда, совсем невовремя, поскольку дверь с моей стороны Лёшкиными стараниями решила открыться.

— Я всё слышу, — ничуть не смутившись, сообщил он, протягивая мне руку. — Пойдем.

Тяжко вздохнув, с максимально независимым видом ухватилась за его ладонь, словно изначально так всё и задумывалось. 

Моего смирения хватило ровно до дверей квартиры родителей. Отворив подъезд моей связкой ключей, мы поднялись на четвертый этаж, упорно делая вид, что не вместе. А то, что мы одновременно оказались в шесть часов утра в одном помещении, — так, лишь совпадение, инсинуации со стороны судьбы.

И хоть со стороны всё выглядело вполне мирно, градус накала страстей между нами так или иначе возрастал, потому что оба заметно волновались.

Уже возле нужной двери обменялись многозначительными взглядами.

— А ведь этого всего можно было избежать, — вздохнул Лёша, не удержавшись от упрёка.

Я виновато отвела взгляд и чуть не пропустила момент, когда он потянулся к звонку, в последнюю секунду успев перехватить его руку.

— С ума сошёл?! — зашипела я, вцепившись в его куртку. — Там же все спят!

По крайней мере, я на это очень надеялась.

— Тогда открывай. Или давай сюда ключи!

— Может быть, хватит мне указывать, что делать? — взвилась громким шёпотом. — Я сама в состоянии принимать решения!

Он попытался отодрать меня от себя и забрать ключи, но я была настойчива как никогда, одной рукой пряча связку ключей у себя за спиной, а другой отбиваясь от Лёшкиных попыток подойти ближе. Получалось у меня, мягко говоря, так себе, ибо всё моё сопротивление было пресечено за пару секунд: один шаг в мою сторону, и я уже стою зажатая в кольце его рук.

Именно такую неоднозначную сцену обнаружила Женечка, в этот момент отворившая входную дверь. К обоюдной досаде, заметили мы её не сразу, слегка увлёкшись выяснением отношений. Лишь когда ребёнок показательным кашлем привлёк наше внимание, мы с Лёшкой отпрянули друг от друга, вытянувшись  по стойке смирно. 

— Ты его теперь везде за собой будешь таскать?! — приглушённым голосом возмутилась дочь, вселяя в меня надежду, что остальные члены семьи всё-таки спят, в ином случае мы бы уже минут пять слушали Таськины выступления.

— Женя, — хором выдали мы с разными интонациями. Лёха явно опешил от “радушной” встречи, а я, невольно среагировав на тон дочери, возмутилась её манерами.

— Что Женя? — надулась моя (или наша?) девочка.

— Давай поговорим.

— Раньше надо было, — отрезала Женя. Меня успокаивал лишь тот факт, что она продолжала говорить вполголоса, значит, недовольство во многом было… профилактическим. Впрочем, это не помешало ей глянуть на Орлова исполненным гнева взглядом: — А ты... вы зачем явились? Не кажется, что поздно начинать в “дочки-папочки” играть?

Наверное, она хотела побольнее его ужалить, но к тому моменту Лёша успел справиться со своей первичной растерянностью.

— Значит, отказываешься разговаривать? — как ни в чём не бывало поинтересовался он и… улыбнулся. Женя прикола не поняла и с прищуром глянула на потенциального родителя, а я вот напряглась, догадываясь, что сейчас что-то будет. И ведь не ошиблась.

— Идите вы туда…. э-э-э откуда пришли, — настоятельно посоветовала она и презрительно фыркнула, передавая словесную эстафету Лёшке.

— Видит бог, я хотел по-хорошему, — наигранно вздохнул Лёха и… молниеносным выпадом вперёд подхватил Женьку под колени, оторвал её от пола и перекинул через плечо попой кверху. Та только и успела, что пискнуть. — Внизу поговорим, — озвучил он очевидное и быстрым шагом начал спускаться вниз прежде, чем обалдевшая дочь успела прийти в себя и сообразить, что надо бы начать орать.

Я тоже от шока застыла на месте, подобно рыбе удивлённо  закрывая-открывая рот.

— Альбина, — бросил Орлов мне напоследок, — дверь хоть закрой.

Растерянно заметалась на пятачке лестничной площадки, не понимая, что делать в первую очередь: кинуться спасать дочь, или всё же закрыть дверь  — как-никак в квартире оставались родители и Тася, которую всё ещё чисто гипотетически могли похитить цыгане (привязались же!). Победила дверь, так как на пороге появилась заспанная физиономия Ибрагима — бочкообразного родительского пекинеса, который, судя по настороженному взгляду, раздумывал, а не начать ли ему лаять.